matmex.zip/Egypt/Blood

Наказание кровью

В этой главе мы поговорим об экзаменах и зачетах, а также об их темной стороне — списывании, шпаргалках и репрессиях за них. На своих курсах я внедрил довольно оригинальную систему приема экзаменов — когда я учился, так не делал, кажется, вообще никто. Во времена моего студенчества все экзамены были традиционными: приходишь, отдаешь зачетку, вытягиваешь билет, готовишься час, потом отвечаешь минут 15, потом еще тебе допзадачу дают или на подумать отсаживают, и так несколько раз, пока не получишь оценку, ну или пока на пересдачу не отправят.

С таким форматом есть две проблемы. Во-первых, это списывание. Только ты отвернешься — студенты вытащат шпаргалки, флаги, телефоны, все что угодно — и все скатают, после чего прием зачета станет мероприятием совершенно бессмысленным. Ну то есть можно, конечно, внимательно слушать студентов и пытаться их подловить на том, что они чего-то не понимают, но, я считаю, здесь происходит очень много ошибок, причем в обе стороны. Студент с хорошо подвешенным языком прекрасно создаст ощущение понимания по полностью скатанному билету, а косноязычному студенту будет трудно в любом случае — просто потому, что он может залочиться на материале, который он с трудом вспомнил и привел в порядок, и на отступления туда-сюда CPU не хватит. С такими собеседованиями любой экзамен превращается в экзамен по риторике, а этого мне не хотелось.

Да, у нас были преподаватели, которые разрешали пользоваться всем, или преподаватели, которые намеренно и надолго выходили из аудитории. Я считаю, это уже спектакль. Ключевое в образовании — это вспомнить (а если не можешь вспомнить, то предположить или вывести, для математики это хорошо работает) то, что было на парах. Не все, разумеется! Студент — это не магнитофон. Но есть вещи, которые реально нужно знать: как работает рекурсия, как используется память, что такое лист и как он растет. Без этого знания у вас нет словаря, из содержимого которого вы собираете мысль. Человек берется за реальную проблему и ему неизвестно вообще ничего, он в полном мраке и тумане, и из такой ситуации невозможно выкарабкаться гуглением и стэк-оверфлоу: чтобы сформулировать запрос гуглу о чем-то, что неизвестно — нужно уже хоть что-то знать.

Если мы убираем этот элемент со знанием из процесса — то цель теоретических вопросов на экзамене перестает быть понятной. Что мы проверяем-то? Способность к суммаризации при написании шпаргалки и перефразу из шпаргалки в речь? Опять же, это риторика, со специальностью это не имеет ничего общего.

То же самое касается задач: если только задача не нудная и тягомотная, типа обращения матрицы 4x4 (а зачем нужна такая задача?), то она, как правило, проверяет одно или два неочевидных перехода. Если этот переход кто-то подскажет, дальше включается риторика и арифметика.

Поэтому со списыванием надо бороться. Но это тяжело чисто физически. Из аудитории выходить никуда нельзя, ни поесть, ни покурить, ни поссать. Я прекрасно помню, какое радостное возбуждение охватывало абсолютно всех экзаменующихся, когда за преподавателем закрывалась дверь, и как руки сами собой тянулись к сумке с флагами. Некоторые преподаватели устраивали цирк с внезапным возвращением в аудиторию через минуту — но репрессий не применяли. Просто грозили пальцем тем, кто почему-то развернулся или нагнулся, мол, «как вам не стыдно, я ведь могу быстро вернуться, я такой умный, ха-ха», после чего уходили уже надолго — с понятным результатом: может быть, отличник и не стал бы доставать флаг по билету, который и так знал, ради одного лишь перфекционизма; но двоечникам терять было все равно нечего. Социалистическая уравниловка, как обычно: в результате списывания средний уровень ожиданий чуток поднимался, и страдали от этого те, кто был где-то между 4 и 5 или 3 и 4.

Тут мы подходим ко второй проблеме таких экзаменов, и она состоит в том, что максимум усилий тратится именно на тех студентов, на которых вообще-то хочется плюнуть и растереть — на двоечников и троечников. Именно их нужно постоянно рассматривать, гадая, лежит ли у них на колене шпаргалка, именно их нужно припирать на собеседовании каверзными вопросами, которые, между прочим, еще выдумать нужно — то есть следовать логике весьма путаного студенческого изложения, находить там пробелы и на эти пробелы формулировать вопросы со сложным содержанием, но простой формулировкой ответа — чтобы можно было воскликнуть «а вот и наоборот!» и студента выгнать; потому что если ответ сложный, то студент скажет «так я именно это и имел в виду». То есть получается, что человек в целом хуй положил на тебя и на твой предмет, но на экзамене ты должен потратить на него максимум усилий. Меня всегда невероятно занимал вопрос, почему жизнь должна быть устроена таким несправедливым образом.

Несправедливость усугубляется тем, что двоечники потом приходят к тебе на пересдачу, потом еще на пересдачу, и потом еще на комиссию — то есть ты должен еще два раза ставить эти продолжительные временные слоты, потом собирать комиссию на кафедре, искать удобное всем время… Зачем мне это нужно?

В итоге, зачет старорежимным способом я принял ровно один раз и решил, что it’s above my paycheck. Дальше я от студента, съездившего на семестр по обмену в Финляндию, узнал о том, как это все происходит у них, и решил поэкспериментировать.

Зачеты

До основ программирования я вел зачетные предметы на втором-третьем курсах. Особенность таких зачетов в том, что вообще-то их должны все сдать, 95% людей — сразу же, 5% — после 1–2 пересдач. Потому что никто не будет выгонять студента из-за какого-то зачета. Если после зачета идет экзамен по тому же предмету, то там отсутствие зачета означает недопуск, то есть ты сразу запарываешь студенту два предмета в зачетке. Так я не делал, за исключением каких-то очень явных случаев — но старался неуспевающим студентам на зачете продемонстрировать, что в предмете они плавают и им нужно вот прям собраться для подготовки к экзамену, чтобы его сдать.

Так или иначе, особой ответственности на зачетчиках нет, и можно было экспериментировать.

Результатом экспериментов стал двухфазная процедура, первая и основная часть которой представляла собой письменную работу, одинаковую у всех, без «вариантов». Работа писалась как правило 1.5 часа, и это было очень удобно. В течение этого времени еще можно сохранять фокус и зорко следить за шпаргальщиками. Это было особенно удобно делать потому, что ты в этот момент был ничем больше не занят: единственная ответственность на преподавателе во время письменной работы — это периодически объявлять, сколько минут осталось, отвечать на вопросы по формулировке заданий, если внезапно оказалось, что они написаны по-дурацки, и еще подносить заблаговременно заготовленные ручки тем, у кого они «сломались» и поэтому нужно обязательно обратиться к соседу. В остальное время можно было ходить туда-сюда по аудитории: это, по моим ощущением, отбивало у студентов соблазн все-таки рискнуть. Еще можно было расположиться позади студентов, на последнем ряду: это тоже на использование шпаргалок демотивировало, потому что зеркала заднего вида у студентов нет.

Писать задания нужно было прямо на выданных бланках, так что «листочек закончиться» не мог, а если заканчивался черновик, то у меня с собой была пачка запасных. Делюсь хитростью: либо напечатайте на черновиках слово «черновик», либо возьмите пачку белой бумаги и прорисуйте фломастером полосу по торцу, а то вместо черновиков могут появиться флаги.

Кроме того, полтора часа можно не выпускать в туалет — а значит, не исполнять роль туалетной полиции, как на школьных олимпиадах.

После окончания письменной работы я быстренько все проверял — это было очень легко, потому что у всех был один и тот же вариант, и эта работа доходила до автоматизма на третьем-четвертом бланке. Далее я проставлял галочки тем, кто зачет уже получил, запускал студентов в аудиторию, и говорил им заполнять зачетки так, чтобы осталась только место для подписи. Пока это происходило, я проводил быстрые апелляции с теми, кто зачет не получил, чтобы убедиться, что я, допустим, не отвлекся на середине страницы и недочитал ее до конца. Еще одна хитрость: не давайте студентам уходить с их работами из поля зрения. У меня есть ощущение, что один раз меня наебали и ухитрились-таки по быстрому вписать ответ на недостающий вопрос. В том конкретном случае делать я ничего не стал, доказать подлог было невозможно, да и в любом случае это был мой косяк — а раз человек его вскрыл и воспользовался, ну, что делать, молодец, заслужил. Но с тех пор у меня все апелляции были последовательными: студент подходит, садится, берет работу и аппеллирует.

Плюсы очевидны. Это было вполне надежно в плане этики — шепотков, шпаргалок и обсуждений удавалось избежать на сто процентов. Это было очень удобно в плане времени, особенно студентам: они точно знали, что это мероприятие продлится не более 2 часов, и не будет тянуться до полуночи. Соответственно, они могли построить себе планы на остаток дня, это было кстати, потому что зачеты в зачетную неделю стоят плотнячком и время надо распределять аккуратно. Если ты пришел на зачет и стоишь в очереди три часа, потому что преподаватель не в духе и решил у всех спрашивать строго, то ты ни к следующему экзу подготовиться не может, ни к текущему, потому что уже все что мог подготовил, ни поесть сходить (а то вдруг он заорет «а ну сейчас заходите сразу все»), ничего. У меня было все гораздо упорядоченнее.

Вообще, зачеты и экзамены не должны доставлять проблем просто своим наличием. Если человек знает предмет, он не должен сидеть или стоять в очереди хер знает сколько, он не должен мучиться голодом, в том числе и никотиновым, не должен изнемогать в душной аудитории, ожидая, пока до него наконец-то дойдут руки. Зачем все это? Если студент все знает, он должен легко и быстро это доказать и пойти довольный отмечать запись в зачетке. Вот если он не знает, вот тогда да, тогда пересдача, а на пересдаче человек пять, а для пяти человек уже незачем готовить письменную работу, их проще уже устно опрашивать, получится быстрее. Для студентов опрос сложнее экзамена, но ведь это уже пересдача, она для непослушных, а такие вполне могут и пострадать.

Минус тоже довольно очевидный: все так не проверить. За один час можно реалистично решить одну большую задачу или доказать одну среднюю теорему. Если она у всех будет одинаковая, это будет дикая лотерея «кто угадал, какую теорему выучить к экзамену». Если у всех разная — будет сложно проверять. Но в любом случае я больше тяготел к «вширь, а не вглубь»: вместо одного большого вопроса я предпочитал много маленьких по всем темам курса.

Теорему так не докажешь. Но понимание теоремы можно проверить и по-другому: например, попросить «общую схему доказательства теоремы», или написать первые три строчки доказательства и потом попросить дописать четвертую-неочевидную. Но опять же, учитывая что все-таки студентам не нужно знать все, им нужно знать базис для того, чтобы остальное нагуглить — особых проблем с форматом у меня не было. Да, ортодоксальным математикам, проверяющим «математическую культуру», этот формат бы не подошел. Ну и пусть без обеда сидят сами тогда. Студентов только жалко.

Цели аттестационных процедур

Тут хочется немножечко подумать о том, а зачем мы вообще все это делаем? Зачем нам экзамены и зачеты, зачем оценки? Может быть, можно как-то без них?

Вообще, наверное, можно: в Европе сильно облегчают итоговые экзамены, заменяя на работу в семестре (а потом и работу в семестре делают факультативной или сводят до съемок тик-тока). И потом им приходится ввозить квалифицированных специалистов из других стран — так, что найти в Германии айтишника-немца можно только в госсекторе или в госмонополисте типа Дойче Бана.

Тут очень сложно понять, какие именно должны быть экзамены и как правильно. Есть конкуренция между предметами: если твой зачет — очень простой, а зачет коллеги — очень сложный, то студенты будут готовиться к зачету коллеги, а не к твоему. Соответственно, новые идеи нужно проверять более-менее одновременно. Но это очень сложно организовать, и потом, а как проверять результаты? Если мы всем упростим отчетность по всем предметам — мы просто лишим себя инструмента проверять, что что-то пошло не так. Оценки будут у всех замечательными, успеваемость попрет в гору — и лишь через лет 10 мы обнаружим, что у нас в айти-компаниях некому работать.

Поэтому наука здесь работает плохо, тут возможна только философская интерпретация.

Есть традиционный, номинальный подход: есть некий набор тем, знание которых делает человека Дипломированным Специалистом. Малое подмножество этих тем составляет предмет, допустим, «дифференциальных уравнений», и преподаватель оценивает, насколько хорошо студент их освоил. Из этого постепенно собирается общая, агрегированная оценка того, насколько студент освоил программу «Фундаментальная информатика и информационные технологии» — ее студент приносит работодателю, и тот, сравнивая оценку в дипломе с неким бордерлайном, принимает или не принимает студента на работу. Если же студент не освоил дифуры вообще никак — то называться Дипломированным Специалистом он права не имеет, и его нужно отчислить.

В этой теории очень много очевидных дыр. Во-первых, не надо недооценивать умопомрачительную скорость, с которой студент забывает предмет, едва преподаватель отдал ему зачетку. Многие преподаватели предыдущих поколений, судя по их словам, реально считают, что если предмет один раз начитан и как следует на экзамене принят — то он записывается в память намертво и больше из нее не выпадает. Не знаю, верят ли они на самом деле в это, или просто повторяют этот аргумент раз за разом.

Во-вторых, в области айти здесь слишком много расхождений с реальностью. Ни один наш предмет не имеет такой уж значимости для профессии, чтобы без его освоения нельзя было работать. Ну не сдал человек, допустим, «Основы программирования» — ну и что, дизайнером, менеджером проектов, аналитиком он все еще работать сможет. Ну и оценки теряют значимость вообще, в приложение к диплому, кажется, только госфирмы смотрят.

Поэтому я больше внедрял романтический нарратив, про эпос, драконов и Неведомое. Экзамен — это место столкновения с реальностью. У студента может быть искреннее ощущение, что он все понимает: ну то есть прямо сейчас сформулировать, что такое строка, он не может — но «в целом» ему как будто все понятно, и если сесть и подумать как следует, то наверняка все получится. То же с задачами: он их делает с помощью одногруппников и на минимальный балл для допуска — но это только потому, что на выходных была охуенная туса и просто было не до того, а вот если собраться — то и на максимальный балл бы сделал. Я вполне допускаю, что они могут так думать, это не только для студентов характерно, вполне взрослые люди считают, что «ну вот с понедельника начну ходить в спортзал и быстренько так похудею».

И вот экзамен здесь становится точкой, когда правда надо собраться и показать все, на что способен. Это финальный босс на уровне в игре, который покажет, хорошо ли ты прокачал предписанные сюжетом навыки. Без него у курса просто не будет кульминации.

А что с работой в семестре?

Тут я не знаю ответа, и у меня сознание расщепляется на много частей. С одной стороны, когда речь идет о ремесленных предметах, типа программирования или столярничества — то в них нужно просто провести довольно много времени с руками на клавиатуре, и отодвигать все это время на конец семестра неправильно — тупо не успеешь. Кроме того, это создает колоссальные проблемы с приемкой задач, которыми страдали коллеги-системщики — это когда студенты сидят в коридоре на корточках, прислонившись спинами к стенам, до 9–10 часов, пока что преподаватель все примет.

С другой стороны, я бы наверное не смог учиться, если бы абсолютно все предметы требовали работы в семестре. Когда таких предметов, с задачами, 2–3 в семестре — вопросов не возникает. Но все-таки во время моей учебы на абсолютном большинстве предметов либо не было домашек, или их можно было отодвинуть на конец семестра, и это было збс: в семестре можно было заниматься какими-то своими делами, проектиками, а не решать бесконечную ебучую домашку. Такое количество свободного времени было большим вином по сравнению со школой, и мне оно однозначно пошло на пользу — я и сайт сделал по собственной инициативе, и программульки разные писал, в общем, самостоятельно прокачивался. Правда, так делали далеко не все — но это уже к ним вопрос, свободой каждый распоряжается по своему разумению.

С третьей стороны, подход «все в сессию» формирует отвратительную привычку «русского рывка», когда такое откладывание всей работы на последний момент становится нормой во всем, с героическим вывозом (а чаще — невывозом) непосредственно перед дедлайном. С четвертой, при мысли о студенте, который ежедневно делает домашку по множеству предметов согласно четкому графику, накатывает тошнота, это какое-то совсем немужское занятие.

Возможно, это определяется форматом предмета: на теоретических предметах, где важно просто один раз все это осознать, чтобы потом большую часть забыть, но остались какие-то остатки для гугление, ощущение чего-то смутно-знакомого — действительно не видно смысла много работать в семестре. Возможно, предметы с задачами, типа ОП (или АСВТ в свое время) спасет то, что задачи очень разные, и каждая из них имеет свою кульминацию в виде сдачи преподавателю. Но я точно не думаю, что все предметы должны быть такими, иначе постоянно придется делать их все и никакой свободы не останется. В этом смысле внедрение БРС и почти что обязательный переход на работу в семестре — это, я считаю, большой проигрыш.

Помимо кульминации, экзамены выполняют также роль социальной стратификации. Человек, который лучше других — больше работает или просто одарен от природы — должен иметь соответствующую лычку.

Разумеется, некоторые считают, что это фашизм и что «we are all special and all equal», но мне кажется, что молодежное сообщество без вашей иерархии попросту построит себе какую-то другую: кто сильнее, кто богаче, «а у нас в квартире газ — а у вас», у кого на войне кто погиб, или, как на западе, кто имеет больше других очков угнетения (мне рассказывали, что в Берлине студенту, чтобы не быть изгоем, просто необходимо иметь два из трех: быть веганом, быть коммунистом, быть ЛГБТ).

Поэтому больше лычек, хороших и разных, и не только оценок — нужно находить как можно больше способов награждать тех, кто отличился. Фэнтези-осмысление этого тоже понятно: сходил в темный лес, убил дракона и добыл сокровище — малиновые штаны. На нашем факультете эти штаны реально ценились — в мое время намного больше, чем в школе. Одноклассникам в школе всем вообще было насрать на оценки друг друга, чуть менее было насрать на олимпиады, и оценивались исключительно социальные навыки (и я был по ним где-то в середнячках). А вот в универе после первой сессии я как-то вот прям почувствовал, что причислен — теми же самыми людьми! — к лику умных и меня уважают. Естественно, уважение окружающих было сопряжено с профитами для них же (после первой сессии многие, в том числе и я сам, узнали, что я очень хорошо могу объяснить «на бегу» билет) — но оно было.

И, наконец, есть чечевичный элемент. Как я уже сказал, если человек реально отстающий, он должен страдать: не спать ночей перед экзаменом, зубрить, стратегически выбирать место в аудитории (с которого я потом его все равно пересажу, любил такое — запустить студентов на свободную рассадку, а потом поменять местами три первых и три последних ряда), потея, выискивать глазами момент, в который можно попытаться потянуться за шпаргалкой… Это страдание нужно не только и не столько для того, чтобы чему-то научить самого отстающего. Оно нужно, чтобы показать остальным, как незавидна судьба двоечника, и как было бы неудобно к нему присоединиться. Я на полном серьезе считаю, что если бы у нас была возможность заменить пересдачи сортировкой чечевицы — то эта часть была бы полностью решена. Проебланил семестр — провел пять часов в согбении, сортируя крупу. Тот, кто задумывается, не стоит ли ему ебланить тоже, может, и передумает.

И, наконец, отчисления. Нужно помочь уйти людям, которые здесь не нужны. Они могли оказаться на факультете по сотне нерелевантный причин: нажим родителей, неадекватные представления о профессии, поступил с друзьями/гёрлой… Когда-то должен наступить момент, в котором все этот социальный туман развеется и мир скажет «хватит». Некоторым людям действительно не дано стать разработчиками, и чем раньше они это поймут — тем больше времени у них будет, чтобы научиться чему-то другому.

Это все не из злобности, просто нужно освободить место для вновь прибывающих. Желающих перевестись на наш факультет с других — до фига, и среди них есть реально талантливые люди, которым, опять же, либо запудрили мозги в приемной комиссии, либо опять же родители надавили и отправили именно в упишную, а не ургушную часть. Тут как правило я руководствовался принципом, что если кто-то идет на отчисление — то это не из-за какого-то одного предмета, там плохо все сразу, и моя работа — просто зафиксировать, что вот на моем предмете тоже плохо.

Экзамены

Перейдем теперь конкретно к экзаменам. От зачетов они отличаются дифференцированной оценкой, от двойки до пятерки. И возникает вопрос, как их ставить.

Отличников и так видно: это люди, с которыми приятно общаться. Это неформальный термин, нельзя это кодифицировать, но лично я 80% отличников видел после месяца занятий. Тут, конечно, простор для субъективности и необходимости шкалы сверять. На основах программирования, когда у нас были баллы за семестр, граница выбиралась именно так: преподаватели собирались, сортировали список студентов по убыванию баллов, и определяли, не попал ли в зону автоматов кто-то, кого там однозначно быть не должно.

Двойки мы ставили только тем, кто не знал ничего вообще. Для этого нужно было не делать ничего в семестре, не написать ничего на экзамене, и провалить собеседование со мной. Задавал я исключительно простые вопросы, мой любимый: «чем отличается» — строка от массива символов, интерфейс от абстрактного базового класса, класс от объекта. Ожидается любой разумный ответ, с мэканьем, с быканьем, с паузами, но сказанное должно быть грамматически-правильным предложением (а не «у строки это ну а массив он же вот»), и должно хотя бы приблизительно соответствовать действительности. Как ни удивительно, но некоторые люди все равно умудрялись не сдать. У меня всегда был некий интерес к тому, как такая глупость изнутри выглядит, но я так и не понял. Надеюсь, что они просто ничего не делали весь семестр и не понимали, о чем я говорю.

Этим людям я просто говорил: вот смотрите, вам уже трудно, а это только первый семестр. Дальше будет хуже. По правилам, мы должны провести еще две пересдачи, и мы их проведем, но мне кажется, вам нужно начинать переводиться.

Тут, конечно, очень такой анимешный момент, «Мидория, ты не сможешь стать супергероем» — но, честно говоря, я не видел ни одного примера человека, которому я бы такое сказал на первом курсе и ошибся. Опять же, поскольку мы старались не ставить единственную двойку, от ошибок меня и коллеги страховали.

Оставались тройки и четверки.

Тройка у нас была либеральная, мы ставили ее в том числе в случаях, когда по собеседованию было видно, что человек на пересдаче все сдаст. В этом случае, зачем терять время на пересдачу?

Самая большая проблема — в четверке, потому что здесь аналогичный подход привел бы к «в этом семестре что-то он проболтался, но вроде не безнадежный, и может получить пятерку». И вот тут возникало нарушение чистоты, потому что четверка использовалась как некий сигнал, чего вообще-то хотелось бы избежать. Была бы моя воля, я бы оставил только «двойки», «тройки» и «пятерки» и проблемы бы не было вообще. Но все-таки некое пространство между «ничего не делал, но пересдачу пройдет» и «хорошо поработал» было — и мы заполняли его небольшим количеством четверок.

Соответственно, в ходе этих рассуждений возникла и этическая цель: наши меры по борьбе с разнообразным списыванием сводились к тому, чтобы не было незаслуженных четверок. С тройки на пятерку перепрыгнуть было нереально, с двойки на тройку — нас это не волновало, а с четверки на пятерку… Четверок было мало, и в пятерку они превращались только после собеседования с ПВЕ: это был тоже опрос по всему материалу курса, только на 15 минут, а не на 5, как у двоечников, и гораздо глубже, и было маловероятно, что через этот фильтр кто-нибудь просочился бы. А вот несправедливое превращение троечников в хорошистов был опасным: там не было мощных барьеров, и было бы сложно что-то противопоставить этому явлению, если бы оно стало массовым.

Для проведения экзаменов мы творчески расширили практику, которая была уже отработана мной на зачетах. Во-первых, мы добавили весомую компоненту работы в семестре: по сути, студенты к моменту экзамена находились в интервале одного балла (от 3 до 4, от 4 до 5) и знали, как им нужно было написать работу, чтобы получить желаемую оценку.

Во-вторых, по итогам той же работы в семестре мы добавили автоматы. Их было довольно много, и с этими людьми мы были уверены, что экзаменационную работу они хоть как напишут — так зачем же бумагу переводить? К тому же, получить автомат — это престижно (или, по крайней мере, было престижно по нашим с ПВЕ воспоминаниям). С целью увеличения разнообразия фасонов малиновых штанов, со временем мы также добавили автоматы разных степеней: выражалось это в виде сертификатов на ulearn-e, cum laude, magna cum laude и summa cum laude.

Далее, мы использовали имеющееся в расписании время на коллоквиум, превратив его в генеральную репетицию экзамена: тот же формат письменной работы, задачи того же уровня, но без собеседований. Результаты коллоквиума не влияли ни на что, но это была отличная возможность для студентов понять, что их ждет на экзамене, и прикинуть, как к нему готовиться.

Вопросы в письменную часть мы составляли, руководствуясь следующими принципами. Во-первых, в них не было задача воспроизвести куски лекций: в этом не было никакого смысла. Скорее, мы пытались включать теоретические вопросы, которые были немедленным следствием из сказанного на лекциях. Во-вторых, мы не включали задач со сложными вычислениями: в них очень легко напортачить, это испортит ответ, а проверять вычисления, чтобы понять, фундаментальная ли у ошибки причина или чисто арифметическая, нам было лень. По той же причине — лени — мы вообще не включали в работу вопросы, которые требовали больше 20 слов в ответе. И, наконец, мы не грузили просто, чтобы нагрузить: таблицы приоритетов операций, списки ключевых слов, все остальное, что можно просто посмотреть в словаре — это в экзамен мы не включали.

Но! То, что человек должен был знать — он должен был именно знать. Этот порядок нужно было соблюдать, потому что мы, по сути, отказались от всех уловок, с помощью которых обычно отсеивают тех, кто учил, от тех, кто списал — из-за их трудоемкости для нас и для студентов. Поэтому мы очень строго следили за списыванием, за шпаргалками и за телефонами. И сами все ходили, человек восемь в четырех аудиториях, и еще прокторов привлекали со старших курсов.

У всего этого есть одна уязвимость: микронаушники. Я точно знаю, что однажды мне сдали так зачет по теории алгоритмов, плюс на основах программирования был кейс, когда некий сверхразум попросил о помощи через микронаушник в ВК той же самой академической группе, где мы набирали прокторов. В итоге над ним кружили два студента и я — и мы ничего не видели. Возможно, он отказался от этой идеи, но с другой стороны, он идеально сделал ровно столько простых заданий, сколько нужно для тройки (она и была ему нужна) — и больше ничего. Подозрительно. С третьей стороны, эти вопросы были очевидно проще остальных… В общем, тайна.

Микронаушники это реальная проблема формата, но и ее можно, наверное, решить техническими средствами. Мы знаем, что сеть используемого телефона дает помехи — вы можете это слышать, если положите мобилу рядом с акустическим проводом — что сами эти наушники используют довольно сильные поля для доставки сигнала в ухо — так что, наверное, если бы я еще года два поработал, скорее всего, проблема была бы решена.

В целом, переносом схемы письменного опроса с зачетов на экзамен мы остались довольны: проще контролировать этику, проще для студентов, проще для нас — мы посчитали, что в общей сложности тратим примерно 1.5 минуты на человека. Традиционный экзамен в разы трудозатратнее. Учитывая, что количество студентов на этом предмете росло, в последний год моей работы их было 150 и с тех пор вроде как стало еще больше — это прям вин.

Списывание задач

Этические проблемы затрагивают не только экзамен, но и работу в семестре — и, поскольку работа в семестре определяла весомую часть оценки, это было даже важнее. Задачи были на юлерне слишком давно, и, понятно, со временем их решения обобществили: сначала через приватный шеринг кода, а потом уже просто банки появились с решениями, возможными требованиями на исправления и чуть ли не построчными комментариями, что где говорить.

Это очень огорчительно, потому что задачи действительно хорошие, особенно те, которые ПВЕ придумывал — он прям с душой к делу подходил. Я-то в основном «на отъебись» это делал, придумывание задач — не то, что меня возбуждает, это трудная и кропотливая работа: баланс между тем, чтобы было и интересно, и не слишком сложно, и теме соответствовало, и сформулировать коротко, да и еще и принять содержательно… И, хотя в общем-то сразу было понятно, что этим закончится, этой работы все равно жалко. Даже не то что жалко — ситуация безумно бесит.

Вот смотрите, два человека, очень хороших специалиста, решили потратить несколько лет своей жизни, чтобы научить других программированию. Сделали в итоге хороший курс, я много раз слышал отзывы «лучший курс по программированию на русском языке». Не только начитали лекции, но и целую платформу ПВЕ разработал, и систему проверки больших задач, и автопроверку малых, и вопросы для самопроверки, и чего только не. Не стали брать за это деньги, дали всем желающим, а чтобы желающие могли приобщиться проще, и не вместе с нагрузкой в университете, а вместо нее, чтобы времени свободного было побольше — отдали эти курсы в университеты.

По крайней мере мне, не знаю, как ПВЕ, хочется спросить — а можно я теперь об этом забуду и от си-шарпа отдохну? Можно я чем-то другим займусь?

И кажется, что видео- и онлайн-формат позволяют это, но потом в процесс влезает вот эта вот человеческая лень, оборотистость, желание срезать углы и влезть без очереди — и получается, что нет, отдохнуть нельзя: кто-то вечно должен стоять при этом курсе, придумывать новые задачи, новые вопросы к экзамену. Иначе сначала тунеядцы начнут просто скатывать абсолютно все с собранных репозиториев и получать точно такие же отличные оценки, как и много работающие люди; а потом и работающие подумают, «ой, че-то у меня на этой неделе нет времени, скатаю-ка я лучше, ничего же не изменится». А потом эти недели будут каждый раз.

С этой проблемой мы тоже пытались разобраться техническими средствами: я написал некое решение, проверяющее тексты программ на схожесть. Это, разумеется, было не примитивное текстовое сличение, переименование переменных, изменение форматирования — это все не помогало. Всех деталей я разглашать не буду, вдруг оно еще при деле, да и в общем-то там нечем особо хвастаться, не особо рокет сайенс был, есть, куда улучшать.

Работа была интересной, нашел, например несомненную связь между людьми, которые в разных вузах учатся — казалось бы, их вообще ничего не связывает. Совпадение? Проверил по ВК, оказалось, учились в одной школе, и одна поступила к нам в вуз, а другой остался в другом городе и ходил на тот же курс там (Основы программирования к тому времени уже расползлись по разным городам). Или, например, просматривая участников другого кластера, нашел у одного из них на странице ссылку на группу ВК, которая так и называлась «клуб любителей ЯТП и решателей матана», в которой были как известные, так и ранее не найденные участники кластера — так что уточнил бейзлайн алгоритма, ну и участников переписал, заодно.

Но, к сожалению, было неясно, что с этим делать. Понятно, что вообще говоря как минимум «клуб любителей ЯТП и решателей матана» надо было гнать взашей. Ну то есть расстрелять показательно десять человек, потом остальным пару лет будет страшно — а потом можно будет снова расстрелять. Но, конечно, не смогли. Добавили им всем собес на экзамен, отличники легко проскочили, а у двоечников проблемы были, но очень небольшие.

После меня эту шарманку запускали еще пару раз, но, насколько я знаю, к репрессиям прибегнуть тоже не решились. А без этого, я считаю, дело бессмысленное — ну знаешь ты, что человек нарушает этику, ну и что делать-то?

Заключительные соображения об этике

Проблема этики, между прочим, вопрос для российского образования очень серьезный, это буквально рак, убивающий высшее образование. Во многих местах — уже давно терминальный, там этику нарушают не то что первокурсники, списывая, и не то что преподаватели, беря взятки, а прям деканы, которые организовывают узаконенную продажу дипломов, так что никто даже не пытается ничему учить. Это особенно характерно для всяких «финансово-юридических академий менеджмента и экономики». В общем-то, оно и пусть его, потому что для этих псевдоработ все равно знаний никаких не надо: учи — не учи, толку то от всех этих знаний, если все равно выпускники будут пиздетельствовать да бумажки перекладывать. Это именно что социальный ритуал, который подтверждает способность человека сожрать некое количество социальной нормы, что как бы и аттестует его трудоспособность.

На матмехе все же по-другому, у нас знания реальные. Да, они девальвируются с другого конца — требования к профессии со всеми этими трехмесячными скиллбоксами настолько упали, что может стать непонятным, зачем вообще нужна какая-то там алгебра. Но я думаю, что эта тенденция закончится. Во-первых, с кризисом инвесторского финансирования в айти на западе всех этих говноджунов нормально так посокращали, во-вторых, именно этих жертв буткампа очень скоро заменит какая-то вариация ChatGPT. Дизайн систем, алгоритмы, подготовку данных — это вряд ли, потому что там нужна материальная экспертиза и длинные контексты, а кнопочки туда-сюда на пиксели двигать и круды писать — не вопрос, скоро будет: переписывание подробного тикета в код — это переводческая задача, это точно сделают.

Тем не менее, нарушение практики просачиваются и усугубляются. Когда учился я, списать алгебру или анализ на первом по курсе было подвигом, это реально было сложнее, чем выучить. Сейчас, насколько я знаю, пачки флагов по аудитории летают только так.

Проблема не только в том, что студенты не так хорошо знают алгебру и анализ. Проблема в том, что это разлагает. Человек, который учится по-настоящему, в результате тратит много усилий, а бездельник — мало. Вознаграждение же за излишние труды отличнику будет сильно потом, года через 3–4, и не факт, что вообще будет, потому что многое решает случай. В результате совершенно естественно, что стратегии спрямляются и постепенно, потихоньку, все больше человек остаются за бортом этики.

С этим нужно что-то делать. Мы пробовали организовать какую-то инициативу, типа этического кодекса, чтобы зафиксировать нормы поведения и наказания хотя бы на программистских курсах — но она почила в бозе, даже не начавшись. На своем предмете мы все, что могли сделали — а на остальных без деятельного желания преподавателей это было сделать невозможно.

Если бы больше предметов перешли на письменные опросы — тут можно было бы развернуться. Проводить экзамены по разным предметам у разных групп (а в идеале — у разных факультетов) в одной аудитории, рассаживая их в случайном порядке — не спишешь, не посоветуешься, да и за шпорой не потянешься, потому что вокруг — чужие, и хер знает, не сдадут ли они тебя. На западе так делают, но у нас особого желания двигаться в этом направлении я не наблюдал.

Приложение. Инструкция перед экзаменом

Добрый день.

Мы начинаем экзамен по курсу Основы программирования. Он продлится один час и тридцать минут. Покидать аудиторию в течение этого времени можно только в случае, если вы досрочно сдаете работу и завершаете экзамен. Ни в каком другом случае выйти из аудитории нельзя, в том числе в туалет.

Экзаменационные бланки и черновики будут выданы вам чуть позже.

Пользоваться мобильными устройствами и планшетами запрещено. Любое взаимодействие с этими устройствами будет считаться нарушением этики. Звуки, издаваемые этими устройствами, также будут считаться нарушением этики, поскольку мешают другим экзаменующимся. Пожалуйста, отключите звук и вибрацию на всех ваших мобильных устройствах прямо сейчас, и положите их на стол экранами вниз, либо уберите в сумки на расстояние вытянутой руки. Обнаружение во время экзамена любого мобильного устройства в любом другом месте будет расценено как нарушение этики.

(ждем некоторое время, пока выключат телефоны)

Пользоваться тетрадями, учебниками, стопками бумаги запрещено, они должны быть убраны в сумки или пакеты. Ношение и использование наушников запрещено, они должны быть убраны в сумки или пакеты. Верхняя одежда и сумки должны быть убраны на расстояние вытянутой руки.

(ждем некоторое время, пока уберут вещи)

В случае возникновения у вас вопроса по материалу или появления нестандартной ситуации (например, не пишет ручка), обратитесь к преподавателю, поднимите руку и дождитесь, пока преподаватель к вам подойдет.

Недопустимо разговаривать и обмениваться предметами с другими экзаменующимися. За подобное поведение в первый раз преподаватель записывает замечание в работу ОБОИХ нарушителей, во второй раз — удаляет обоих. В случае, если соседи отвлекают вас и провоцируют на разговоры, поднимите руку и попросите преподавателя вас пересадить, не уточняя, кто именно из соседей вам досаждает. Также рекомендуем во избежание нарушений изначально сесть подальше от друзей.

Есть ли вопросы?

(отвечаем на вопросы)

(раздаем экзаменационные бланки, двигаясь спиной с задних пар к передним)

Сейчас (текущее время по часам преподавателя). Экзамен начался.

(далее объявлять о том, сколько времени прошло, и сколько осталось, каждые полчаса, за 15 и за 5 минут до конца экзамена)

Ваше время истекло. Отложите ручки.

(Проходим по рядам и собираем работы. Тем, кому осталось еще «совсем чуть-чуть», предлагаем сдать работу прямо сейчас или не сдавать вовсе)