Сурно-анклавные рассказы

Подборка моих сурно-анклавных рассказов. Новых нет, я бы не стал здесь публиковать — но в телеграф не влезло =(

Ватный домен

— Профессор Трофимов ушел в монастырь отца Феодосия!

Челюсть Арсения отвисла.

— Оля, ты шутишь?

— Нет. Вся кафедра в шоке.

— Виктор Евгеньевич? К отцу Феодосию? — уточнил Арсений. Было невозможно представить Трофимова, человека редкого свободолюбия и ошеломляющего цинизма, в подобной компании. На сходке сатанистов — вполне. В языческом ковене — возможно. Но никак не с отцом Феодосием, о котором ходили дичайшие слухи, сводившиеся в основном к ужасающей дремучести.

Ольга кивнула:

— Вот. Письмо нам оставил!

Арсений распечатал конверт и прочитал вслух.

«Дорогие Арсений и Ольга! К сожалению, зов Господа вынуждает меня удалиться от мирской суеты. Ни о чем не тревожьтесь и не спрашивайте о причинах — вам еще предстоит их понять. Для этого советую вам трилогию Лю Цысиня «Память о прошлом земли». Жаль, что наше расставание произошло так скоро, мне было приятно с вами работать. Бог даст, еще увидимся. Что же касается ваших дипломных работ, отправьте их почтой на адрес монастыря. Я прочитаю и, с благословения батюшки, напишу отзыв. С уважением, В.Е.»

— Поразительно, конечно. «Бог даст»? «С благословения батюшки»? Это точно Трофимов писал? — удивление проняло, наконец, и Ольгу.

— Это его почерк, — уверенно сказал Арсений. Уродливые каракули было невозможно ни подделать, ни перепутать с чьими-либо другими, — Меня другое удивляет. Что это за книга такая?

— «Память о прошлом Земли»? Я что-то такое читала. Там были какие-то инопланетяне, с которыми установили контакт… А потом война, и еще много всего…

— Фантастика? Не религиозное, не философское? — Арсений был совершенно сбит с толку, — как могут быть связаны инопланетяне и уход в монастырь?

— Кто ж его знает? В конце концов, это Трофимов! Пора бы уже привыкнуть. Просто забей.

— Ты что, сможешь вот так вот забить? — удивился парень.

— Конечно. Он же сказал — ни о чем не тревожьтесь, отправьте дипломы почтой. Так я и сделаю.

В третью пятницу после исчезновения профессора Трофимова Арсений был одет в самый гоповской спортивный костюм, который смог найти на рынке. Он чесал отросшую кое-как бороду и периодически крякал, когда автобус подпрыгивал на ухабах сельской дороги. Арсений ехал в монастырь.

Он бы поехал раньше, но чужака без рекомендаций могли пустить только с паломничеством, которое проходило раз в месяц. Он взял премиум-вариант с одноместным размещением в монастырской келье на неделю. За это время, возможно, удастся подобраться к Трофимову и понять, не требуется ли ему помощь. Арсения не отпускала тревога за учителя: он не мог поверить, что профессор ушел добровольно. Нет, его похитили. Но зачем?

Он прочитал массу историй об отце Феодосии и его монастыре. Картина получалась абсурдной, составленной из мироточащих бюстов, мучеников-ветеранов, божественного замысла куриного яйца, страстотерпца-президента, жутковатых пророчеств и онлайн-ритуалов, которые безумного вида бородатый старик проводил прямо в интернете для всех желающих — и весьма недешево. То, что такие люди могли бы похитить Трофимова, сомнений не вызывало. Но зачем им мог потребоваться заведующий кафедрой кибернетики? С него же даже выкупа не взять!

Рука дипломника лежала на вещмешке. За эти три недели он отремонтировал несколько своих старых поделок, которые должны были помочь в его миссии. В ушах звучала аудиокнига Лю Цысиня: «Что в Солнечной системе может иметь наивысшую ценность для Господа? Вода. Флот Господа находится в пути четыреста лет; они уже использовали большую часть воды на космических кораблях. Им потребуется свежая вода для членов экипажа».

Первый день прошел, как и ожидалось, в изнуряющей заботе о картофельных кустах. В монастыре верили в благотворное действие тяжелого труда, поэтому паломникам дозволялись лишь тяпки и лопаты. Молиться тоже пришлось пять раз. Отец Феодосий не удостоил паству личным присутствием и вещал с гигантского плазменного телевизора в молельной комнате. По слухам, которые страстно распространяли паломники, увидеть отца Феодосия живьем было величайшей редкостью, которой удостаивались лишь избранные.

Проповедь касалась многочисленных целительных свойств белого гриба и их истолкования через Священное Писание. Чтобы случайно не сойти с ума, Арсений, машинально кланяясь и крестясь, продолжал слушать Лю Цысиня: «По конференц-залу плавало несколько широких инфоокон, передававших прямые репортажи с объектов, строящихся концерном «Гало» в околоземном пространстве, — одним из них был тот самый громадный крест на геосинхронной орбите. Церковь остановила финансирование, и строительство сверхгигантского креста заморозили».

С вечерней службы, самой длинной, Арсению удалось улизнуть и немного поспать, так что ночью он был бодр и готов к приключениям. Он уже знал, с чего начать. Судя по карте, монастырь занимал площадь нескольких кварталов. И хотя кельи, часовня, церковный огород, длинные коридоры действительно поражали размерами, Арсению, поднаторевшему в компьютерных бродилках, постоянно казалось, будто чего-то не хватает, будто монастырь полон пустот, какой-то темной материи, и ее никак не удается увидеть. Ни запертых дверей, ни плакатов «Вход воспрещен» парень за весь день так и не заметил — как и полагается, на темную материю не указывало ничего. Ничего, кроме интуиции. А интуицию нужно проверять опытом.

Арсений вытащил из рюкзака миниатюрный танк — свой курсовой проект трехлетней давности — и принялся его настраивать. Через четыре часа парень уже спал на узкой, жесткой монастырской кровати, а танк бесшумно ползал по монастырю, занимаясь картографированием.

К четвертой ночи Арсению удалось надежно установить несколько важных фактов. Во-первых, темная материя в монастыре действительно была. На карте, составленной роботом, зияло гигантское пятно, к которому не было никакого доступа: коридоры вели куда угодно, только не туда, а окна в ужасе отворачивались от пятна в сторону. Во-вторых, профессор Трофимов находился именно в этом пятне — оставленные в неприметных углах потайные камеры так ни разу не увидели ни его, ни отца Феодосия. В-третьих, если божественная сила в монастыре и существовала, то проявлялась она в таинственных исчезновениях и появлениях клира, причем Господь являл сие чудо только в молельной комнате. И, наконец, последний важный факт удалось установить только что: в углу этой комнаты была потайная дверь с электронном замком. Планшет Арсения, подключенный к замку через беспроводное соединение, как раз заканчивал подбор комбинации…

Когда дверь открылась, взломщик чуть не застонал от разочарования. За ней находился огород — уж что-что, а эти ровные ряды картофельных кустов Арсений мог узнать и глубокой ночью, так они ему осточертели во время дневных вахт. Огорченный, парень уже хотел повернуть обратно, но потом заметил вдалеке какое-то движение. Приглядевшись, он похолодел от ужаса.

Вдоль грядок неторопливо передвигалось нечто: шестиногое, угловатое, шуршащее, стрекочущее.

Арсений хотел пуститься наутек, но путь отступления перекрыл невесть откуда взявшийся огромный поп.

— Ты что тут делаешь, мать твою? — заорал священник и огрел парня кадилом по голове.

Арсений очнулся привязанным к стулу. Не понимая, где находится, он осматривался по сторонам. Шумели серверные стойки, на стене висели мониторы с интерактивными диаграммами. Напротив него сидел священник — он ковырялся в планшете и курил вейп. Заметив, что арестант очнулся, поп потянулся к кадилу.

— Миша, стой! Я его знаю! — в комнату вбежала… Ольга!

Поп вздохнул, отложил кадило и вернулся к своему планшету. Ольга набросилась на парня:

— Сеня! Зачем ты вломился в опытный огород? Почему ты в таком виде? Сеня, ты дурак?

— Ты что здесь делаешь? — ошеломленно спросил Арсений.

— Я здесь работаю.

— В монастыре?

— В группе обработки естественных языков… Арсений, где твоя дипломная работа?

— Какая, к черту, дипломная работа? Профессор попал в беду, и я подумал…

— Сеня, ты дурак, — будто прояснив для себя дополнительное условие к задаче на экзамене, кивнула Ольга, — надо было просто сделать то, что говорил профессор, как я, и тогда…

— Ну почему же дурак, — в комнату вошел Виктор Евгеньевич Трофимов собственной персоной, — смелость, отвага… Явное пренебрежение к инструкциям и нужной форме отчетности… Пусть диплом не сдал, но зато какая преддипломная практика! Я так думаю, разведгруппа. Что скажешь, Миша?

Воин кадила сделал движение, которое походило на протест — но промолчал. Видимо, спорить с профессором не решались и здесь.

— Виктор Евгеньевич, что здесь происходит? Я видел во дворе каких-то… существ!

Профессор Трофимов ойкнул и схватил себя руками за щеки:

— Существ? Где?!

Ольга закатила глаза:

— Не пугайте его, ему и так хватило. Сеня, это всего лишь наши агророботы. Паломники, как ты успел заметить, не очень производительны, а мы предпочитаем быть на самообеспечении.

— Но почему ночью?

— Чтобы с воздуха было не видно, — ответил Трофимов.

Это было логично, но до конца поверить Арсений не мог.

— Роботы? В монастыре? Отца Феодосия? — студент покосился на кадило, но продолжил: — он же пещерный человек, вы его слышали?

— Слышала, слышала, — захохотала Ольга, — уже по самое нехочу наслушалась! Это имитация, Сеня! Я сама ее настраивала! Понравилась про белые грибы?

— Господи, да зачем? — вспомнив проповедь, Арсений содрогнулся. Как, черт побери, Ольге удалось придумать подобную ахинею?

— Ватный домен, — сказал профессор. Студент непонимающе уставился на него, и Виктор Евгеньевич со вздохом продолжил, — я вижу, что книжку ты тоже не прочитал.

— Я не успел до конца… Занят был, — виновато буркнул парень.

— Это я уже понял. Просто мы в некотором смысле тоже в войне. С чиновниками, экологами, луддитами… идиотами. Это мало чем отличается от инопланетян. Так вот, у Лю Цысиня походя высказана идея — довольно очевидная, кстати — как с этим бороться. Нужно распространить по Вселенной сообщение о своей полной, абсолютной безвредности. Так, чтобы оно не требовало ни доверия, ни объяснений — их все равно никто слушать не станет.

Повисла пауза.

— И вы решили распространить сообщение о том, что у вас тут маразм? — ошеломленно спросил Арсений.

— Не просто маразм, — подняла палец Ольга, — самым тщательным образом сгенерированный маразм! Маразм в идеальной гармонии с окружающими, отвечающий всем их ожиданиям! Ты не представляешь, какая у нас там модель! Практически искусственный интеллект!

— Так вот что ты делаешь в группе естественных языков!

— Все так, — кивнул Трофимов, — это и есть ватный домен. Последнее место, где кто-то будет искать… это, — он широким жестом обвел серверные стойки.

Арсений медленно кивнул. Пазл сложился, свободных пространств не осталось. Конечно, картинка получилась дикой, безумной, абсурдной, но… чего еще можно было ждать от профессора Трофимова? Пора бы уже привыкнуть!

Апельсины и жужелы

Я шел по дороге вдоль высокой стены, огораживающей апельсиновую рощу. Раздался громкий, стрекочущий шум. Я задрал голову и проводил взглядом маленькую крылатую тень на небе, которая стремительно уменьшалась, двигаясь на запад. Солнце светило в глаза, и было сложно рассмотреть детали — но я знал, что это всего лишь очередной груз апельсинов отправился в Город на… жужеле? Да, верно, жужел. Так их здесь называют. В моей работе важно оставаться неузнанным, и здесь помогает внимание к деталям, полное вживление в образ.

Собственно, из-за этой рощи я и отправился в Кашевку — вчера случилась недостача, и кое-кто из горожан остался без утреннего стакана сока. Лишение это было неприятно, но само по себе не стоило моего визита сюда. А вот то, что жужел и сам не понимал, куда девалась его поклажа… Это было серьезно. Манипуляции с памятью жужелов были настолько высокой степенью Искусства, что деревенщине не полагалось не то что владеть ей, но даже знать о ее существовании. Это было ересью, а ее мы не терпим.

Вскоре я уже вошел в деревню и почти сразу же обнаружил возмутителя спокойствия. Он даже не пытался скрыться, наоборот, собрал вокруг себя небольшую толпу. Всклокоченный, неопрятный мужчина средних лет в видавшем виды кафтане стоял на ящике между стеной сада и своими слушателями. Я смешался с зеваками.

— Трудом и потом добываете вы хлеб свой насущный, а горожане? За них жужелы работают! И другие твари! Таскают им все! Апельсины из Кашевки, яблоки из Гущино, а в Горловке у них целое картофельное поле! Но теперь все изменится! Мы им покажем!

Толпа зашумела:

— И что мы им покажем? — резонно выкрикнул усатый мужик из первого ряда.

— Жужелы не только апельсины собирать умеют! — откликнулся кто-то из середины.

Это было правдой. Камнями и палками их было не достать, а на случай более деятельного вмешательства мы уже давно вооружили жужелов солевыми ружьями — это произошло после того, как лет двадцать назад деревенские пацаны наловчились перебираться через забор плантации и воровать апельсины. В результате они на пару недель лишились возможности сидеть, и решили, что апельсины того не стоят.

Дождавшись, пока шум утихнет, оратор продолжил:

— Я украл у них их волшебство. Я покажу вам!

Проповедник принялся выкрикивать заклинания. С поля как раз вылетел очередной жужел — услышав знакомые слова, он завис в воздухе, и затем принялся неторопливо кружить над толпой, медленно снижаясь. Деревенские задрали головы, чтобы получше рассмотреть образину — но им мешало солнце. Я же внимательно слушал заклинание.

Оно было в целом правильным — разве что, немного старомодным, чересчур детальным — но меня заинтересовало другое. Проповедник делал паузы невпопад, не там, где подходила к концу очередная инструкция, запинался в очевидных местах, и пару раз сделал совершенно идиотские словарные ошибки. Он явно не понимал смысла сказанного, не составлял заклинание сам! Дело пахло не одним отступником, а несколькими. Может быть, целой сектой.

Я мысленно приказал жужелу не слушать и лететь своей дорогой. Напрасно лжемаг надрывался: его слова теперь впустую сотрясали воздух. Толпа разочарованно вздохнула.

— Пойди проспись! — выкрикнул я. — Тоже мне, великий колдун нашелся!

— Ату его! — подхватили в толпе, — Шарлатан! — Время только с тобой теряем!

Лжемаг, оценив ситуацию, забормотал что-то о неправильной фазе луны, и сбежал. Люди стали расходиться. Мятеж рассыпался, не начавшись — что мне и требовалось. Нам не нравилось посылать карательные отряды: после их визитов оставались самые живучие, самые выносливые, и последнее, что было нужно Городу — их месть.

Но нужно было еще разобраться с зачинщиком. Или зачинщиками.

— Почему одним все, а другим ничего? — плаксиво вопрошал меня Михаил, несостоявшийся лидер еретической секты.

Мы сидели за столиком в темном уголке деревенского трактира. Водка, замешанная в пиво, делали свое дело: он уже считал меня лучшим другом. И продолжил свои жалобы:

— Почему горожане все сгребли себе?! Мы тоже люди! Мы хотим… — он икнул, и недоговорил.

Впрочем, я и так понял, чего он хочет. Всего и сразу. Без усилий. Мы все это уже проходили полторы сотни лет назад, и закончилось все перенаселением и войной. Цивилизация прошла в шаге от гибели, и теперь Город решительно пресекал распространение вредных идей. Моими руками.

— Жаль, что не сработало заклинание. Мы б им показали, — поддакнул я, — может, еще не все потеряно? Кто тебе его рассказал?

— Машка… Шалава поганая… Я ей сказал: делиться надо! И со мной, и с людьми, мы им добро, и они нам помогут, соберемся вместе — так никакая сила нас не остановит. Но она сама не пошла, на бумажке написала. Не любит она людей!

— И где она сейчас? — нетерпеливо спросил я.

— Не знаю. Поссорились мы. Не хочет она простому народу помогать. Почему одним все, а другим ничего? Почему Машка умеет, а я нет?

Мы вновь вернулись к началу разговора — уже в четвертый раз. Я уже начал закипать. Вдруг в моей голове прозвучал сигнал тревоги: кто-то опять покушался на апельсины, прямо сейчас! Закончив разговор, я вышел к месту происшествия. Перед выходом я незаметно добавил кое-что в кружку Михаила… В общем, Городу больше не нужно будет беспокоиться о нем.

Я нашел Марию в зарослях кустарника — в отличие от Михаила, она не стремилась устраивать зрелище. Жужел уже висел над ней на высоте небольшого дерева. До меня долетели последние слова ее заклинания. Без всяких сомнений, его придумала сама Мария, об этом говорили идеальное произношение и безошибочность интонаций. Но кто ее научил? И кого успела научить она? Жужел сбросил несколько апельсинов прямо перед девушкой. «Молодец!» — подумал я, — «сообразила, что если таскать понемногу, то и не заметит никто». Правда, было уже поздно. Я сделал очередной шаг и испугал какую-то тварь в зарослях, которая подняла шум. Девушка вскочила, повернулась ко мне лицом и выхватила нож:

— А ну назад!

Я поднял руки, показав ладони, и отступил. Драки со мной девица не переживет, а ей еще нужно кое-что мне рассказать.

— Что тебя надо? — продолжила девица.

Какое-то время я рассматривал ее. Худое, немного злобное подростковое лицо, половина головы выбрита по какой-то нездешней моде, в ухе болталось три серьги.

— Я просто хотел апельсинов, — соврал я.

— Могу дать. А что взамен? — резко спросила она.

— Я не знаю… У меня нет ничего. Просто хотел апельсин, — я добавил в голос жалобных ноток.

— Сходи и нарви. Эти — мои.

— Разве так хорошо отвечать?

— Я плохая девочка, — она взмахнула ножом, — иди отсюда.

«Да что ж за ерунда-то такая!» — пронеслось у меня в голове. Резкость, стяжательство, угрозы — она вела совершенно не так, как Михаил. Я повидал немало борцов за всеобщее равенство, и обычно они так себя не вели. Поняв, что стать ее лучшим другом за полчаса у меня не выйдет, я решил действовать открыто — вся эта история уже начала меня раздражать. Я послал жужелу — или, раз уж маскарад все равно закончился, автономному транспортному коптеру — команду: как и прежде, мне не требовалось ничего выкрикивать, достаточно было лишь правильно подумать, чтобы сигнал прошел через нейротрансмиттер. Коптер включил прожектор и наставил его на девицу. Мария замерла. Она знала, что это означает, и посмотрела на меня со страхом, к которому примешивалось изрядное любопытство:

— Горожанин?

Я кивнул.

— И что теперь? Ты убьешь меня?

— Ну что ты. Я всего лишь хочу, чтобы ты ответила на мои вопросы, — покривил я душой, — Отвечай мне правдиво: кто тебя научил заклинательству?

— Сама научилась. Года два назад я лазала по помойке и нашла книжку… «Книга Теней», знаешь такую? Городская штучка, там такие картинки, и всякие слова надо говорить, чтобы эти картинки двигались.

Я снова кивнул. Еще бы не знать! У нас эти книги были известны как программа «Социальный лифт» — поиск талантов за стенами Города.

— И что же произошло, когда ты ее закончила? — спросил я.

— Я не закончила. Оказалось, что некоторые заклинания действуют не только на картинки, но и на саму книгу… Но потом книга перестала отзываться. А потом оказалось, что и на жужелов действует…

Что ж, все было ясно. Я мысленно покрыл матом разработчиков программы. Девчонка просто взломала пособие! В результате вместо «лифтера» с бутафорской бородой и в широкополой шляпе, к ней явился ликвидатор. Просто чудесно.

— Ты кому-нибудь что-нибудь рассказывала? Кроме Михаила?

— Нет. Подружкам хотела показать, вместе все же веселее… Но они назвали меня ведьмой, драться начали… Михаил подвернулся, помог из деревни сбежать — одной бы трудно пришлось. Учиться он тоже не захотел, я б научила, но ему лишь бы представления устраивать…

Итак, я выяснил все, что нужно. Никаких еретиков не существовало — был лишь закономерный итог программы, нацеленной на то, чтобы они не появлялись. Если забрать всех способных наверх, то возмущаться будет некому. Но дальше-то что делать? «Лифтера» уже не вызовешь. Придется самому. Я напряг память, чтобы вспомнить, что они говорят в таких случаях.

— Приветствую тебя, Избранная, — начал я, но осекся. Нет, это не подходит. На эту роль меня не тренировали.

Рядом бесшумно приземлился мой транспортник. В отличие от жужела, он не был замаскирован под живую тварь. В металлическом боку отражалось заходящее солнце.

— Короче, полезай в кабину, Избранная. Ты теперь горожанка.

Мы летели уже два часа. Мария с живейшим интересом рассматривала кабину: все эти индикаторы, кнопки, датчики… Было видно, что она бы с удовольствием опробовала все это в действии, если бы я не запретил. Вдруг она замерла, словно вспомнив о чем-то, и вытащила из-за пазухи апельсин.

— На, держи!

Я уставился на нее. Впрочем… она была права. Каждый должен получать то, что заслуживает. И я определенно заслужил этот апельсин.

— Спасибо, — ответил я.

— И тебе, — улыбнулась Мария.

Верные друзья

Олег сидел в темноте уже два часа. В его ушах еще стоял только что отгремевший скандал. Ему ничего не интересно, кроме работы, друзей и его дурацкой доты! Он забыл об их годовщине! Ничтожество в постели! Они с Оксаной ссорились не в первый раз, но никогда раньше она не собирала при этом чемодан. Потом она ушла — навсегда.

Тренькнул телефон: пришло сообщение от Нацуми. Может, позвонить ей? Палец Олега завис над экраном. Нацуми всегда была добра, корректна, она понимала его, как никто… Но на этот раз ситуация по-настоящему серьезна — и было что-то неправильное, чтобы обсуждать ее с Нацуми. Поэтому он позвонил Максу. С ним Оксану обсуждать тоже было не просто — но Олегу нужно было поговорить хоть с кем-то.

— Привет, Макс!

— Здорово, Лего.

— Чем занимаешься? Как твой?

— Кино смотрю… А оболтус в клубе тусит.

— Я заеду?

— Давай! С тебя по два на человека!

— И потом она ушла, — закончил Олег рассказ о своем вечере.

— Эх Лего… Не понимаю я, зачем тебе все это надо? — вздохнул Макс, — чтобы что? Жил бы один да радовался…

— Мне нужен кто-то… Кто-то близкий, понимаешь? — Олег был уже пьян до последней стадии откровенности, — просто чтобы кто-то ждал меня вечерами, говорил со мной…

— Ну ничего, ты парень молодой, стройный, красивый, думаю, найдешь замену!

Олег только вздохнул. Он был на четыре года моложе Максима, а тот стремительно приближался к тридцатчику — и чем ближе, тем больше времени проводил в спортзалах и у косметолога. Объяснить Максу, что в мире Олега отношения не сводились исключительно ко внешности, было решительно невозможно. Да и неважно это было сейчас, потому что у Олега уже был кое-кто на примете. Он собрался с духом.

— На самом деле… Есть один вариант…

— Я ее знаю?

— Нет. Понимаешь, это не совсем девушка.

— Парень? — обрадовался Макс, — ха-ха! Я так и знал, что ты когда-нибудь вступишь в наши ряды.

— Нет, это не парень, — быстро ответил Олег.

Он почти что увидел, как в голове озадаченного друга проносятся варианты — один другого страшнее, и быстро, будто прыгая в холодную воду, сказал:

— Знаешь, есть такое приложение… «Верные Друзья»?

Брови Макса приподнялись:

— Ты — виртуаст? — переспросил он.

М-да. Не так повел себя Олег давным-давно, когда Макс открыл ему свою маленькую тайну. Впрочем, это было другое. В 21-м веке можно было встречаться хоть с кем — но только с кем-то. «Верные друзья» нарушали это последнее правило, и против них выступили все: консерваторы ужасались падению нравов и рождаемости, феминистки — объективации женского характера, правозащитники боролись против нового сексуального рабства, а простые люди изощрялись в бесчисленных шутках на тему «тихо сам с собою». Первые законы не заставили себя ждать: едва открывшиеся роботобордели закрылись, а графические модели запретили делать трехмерными, чтобы подчеркнуть их нереальнось. И, конечно, не обошлось без кампаний в прессе: цифросексуальность выставлялась грязной, отвратительной, аморальной. И даже Макс его не понял.

Раздались оглушающие аккорды последнего хита леди Гаги — это у Макса зазвонил телефон. Взглянув на экран, он поморщился и поднес трубку к уху. Крик разнесся по всей кухне:

— Максимка, выручай! Меня щас менты примут, а я на скорости! Я в «Дебоше», в центральное отделение повезут!

Раздались гудки. Макс закрыл глаза и поднес пальцы к вискам.

— Козел, — наконец сказал он. — Нет, не ты. Олег, мне все равно, что ты из этих, правда. Но сейчас я не могу ни о чем думать, надо Лешку выручать.

Через несколько минут растерянный Олег уже стоял на улице и ждал такси. Оксана ушла, Макс занят своим сопляком, а он совсем один, и никому не нужен. Никому, кроме… Он зашел на сайт «Верных Друзей» и открыл давно заполненную корзину. К черту все! Он нажал кнопку «Оплатить».

Олег только что вернулся с работы. В квартире восхитительно пахло тушеным мясом со специями.

— Лего, привет! У меня как раз все готово! Проходи!

Он быстро переоделся и зашел на кухню. Нацуми стояла на столе внутри своего «фонаря»: большого цилиндра с жидкокристаллическим экраном внутри — для платонического общения этого хватало, а аппаратуре для общения плотского в кухне делать было нечего. Нацуми изобразила воздушный поцелуй. Бездонные глаза цвета неба, щеки, покрытые слабым румянцем, белое платье с короткой юбочкой на хрупкой, изящной фигурке и трогательный бантик на шее… Все как в его любимой манге.

Олег принялся за гуляш. Разумеется, Нацуми не могла готовить — этим занимался кейтеринг «Верных друзей», но если не думать об этом — то можно было наслаждаться настоящей домашней едой.

— Как дела на работе? — спросила девушка.

Олег принялся рассказывать — день и впрямь выдался насыщенным. Нацуми слушала, изредка вставляя комментарии — она была в курсе всех его служебных дел, и иногда даже помогала советом-другим, в результате чего Олег уже почти заработал повышение.

Парень принялся за торт, и заметил выведенные глазурью слова: «Ура! Месяц вместе!». По спине пробежал холодок — конечно же, Олег совсем забыл про то, какой сегодня день! Но он одернул себя, ведь беспокоиться больше было не нужно. Из «фонаря» раздался хлопок салюта.

— С юбилеем нас! — выкрикнула Нацуми, спрятав руки за спину, прекрасная в отблеске распускающихся позади нее огненных цветков, — у меня для тебя подарок!

— Что это? — с улыбкой спросил Олег.

Нацуми показала.

— Осенний баттл пасс?! — Олег выдохнул, увидев недавно вышедшее дополнение для своей любимой игры, — Нацуми… Спасибо тебе! Я просто не знаю, что сказать.

— Пойдем затащим! — с задором ответила она.

Олег отнес Нацуми в комнату. Следующий час они провели вместе — Олег тащил, а Нацуми следила за мини-картой и периодически выкрикивала «эсэс мид!» вместо ракующих тиммейтов, чтобы предупредить о возможности внезапного нападения противников. 23–4–12… Это был разнос!

— Может, еще разик? — спросил Олег.

— Секундочку, — неожиданно запнулась Нацуми. — тебе голосовуха от Макса.

Парень нахмурился. Тот неудачный разговор за месяц подзабылся, но у Олега все еще оставался неприятный осадок. Тем не менее, он попросил Нацуми включить сообщение. В комнате раздался голос его друга:

— Лего, привет. Это самое… Я себя вел как кретин. Я просто опешил, честное слово! А потом еще Лешка… Ты сможешь меня простить?

Олег взглянул на Нацуми. Она энергично кивала. Подумав мгновение, он перезвонил Максу.

— Привет, Макс. Все окей, уже простил. Как ты?

— Долго рассказывать. Я заеду?

Нацуми кивала еще оживленнее.

— Приезжай, — ответил Олег, — по два, не забывай!

— Леша? — отозвался уже подвыпивший Макс, когда речь зашла о его парне, — он на вокзале, ждет поезд в свой ПГТ. Только что отвез его. Я задолбался с ним, Лего! Весь месяц сопляка от ментовки отмазывал. Хватит с меня. Смотри, что у меня есть.

Макс вытащил из кармана телефон и поставил на стол. На экране ожил белобрысый поджарый пацан, одетый в баскетбольную майку и спортивные штаны с белыми лампасами. Нарисованный гопник ковырялся в своей нарисованной мобиле, и, с видимым трудом оторвавшись от нее, взглянул на Олега:

— Э, приветули! — хищно осклабился он, — А ты ничего! Я бы тебя с удовольствием отжа…

— Такаши, заткнись! — вспыхнул Макс и с силой тапнул по экрану. Виртуальный наглец схватился за ушибленную задницу, коротко выматерившись.

Олег ничего не смог с собой поделать. Он захохотал. Через мгновение к нему присоединился и Макс.

— Господи, Макс, я все понимаю, но… Из всей коллекции… Их же там сотни! И ты выбрал его? Ой, не могу! — у Олега уже болел живот, — Хорошо хоть, его из ментовки вытаскивать не придется!

— Он еще придумает, как туда попасть! Ты не представляешь, какого трэша он накупил в первый же день, пока я разбирался, как выставить ему бюджеты. Ту коробку с, как он сказал, большим сюрпризом, я до сих боюсь открывать

Шкодливая улыбка Такаши красноречиво свидетельствовала, что Максу действительно есть, чего опасаться.

— «Верные друзья» знают, что кому предложить, — вздохнул Макс, — тебе нужен уют и понимание, а мне… Видимо, вот это.

Нацуми стояла за пультом. Такаши танцевал нижний брейк. Олег и Максим говорили почти до рассвета. Теперь, когда их не отвлекали ни бытовые проблемы, ни партнеры, ни секс — они наконец-то могли наговориться всласть.

Мартин на тонком льду

— Госпожа Агата, сделайте с ним что-нибудь. Сил моих больше нет с этим Мартином. Экзамены на носу, мы повторяем спряжения для заклинаний Воды, трудная тема — а он совершенно ничего не делает! Все сидит и какую-то ерунду у себя в тетрадке чертит. И спорит, спорит постоянно! Поговорите с ним, как… как классная руководительница, пожалуйста!

Высказавшись, учительница Воды вышла, оставив Мартина наедине с матерью.

— И о чем вы на этот раз поспорили? — вздохнув, спросила Агата.

— О спряжениях. Мам, почему их три? Если просто предположить, что их два, и у каждого по два, я не знаю, варианта, что ли? То исключений становится гораздо меньше! А так их две дюжины. И…

— Мартин, не придумывай. Спряжений три.

— Почему? Если два, то все гораздо проще!

— Тебе может и проще, а правильно — три, вот и все тут. Елена двадцать лет Воду преподает, все о спряжениях знает. Ну не думаешь же ты, что умнее учителя!

Мартин замолчал и нахмурился. Разговор, как и всегда, оказался бессмысленным. Ему никогда не удавалось убедить мать в чем бы то ни было. Агата восприняла молчание как победу и решила закрепить успех:

— Сколько раз я тебе говорила — нужно просто собраться и выучить, а не придумывать неизвестно что! Сдать экзамены — и все тут! А ты все таблички рисуешь, в тайны какие-то играешь… Что тут рисовать, учить нужно! Детство у тебя играет… Сказала бы, где, да непедагогично! Что делать-то планируешь? Экзамен уже на носу! Ладно бы только с Водой не ахти, но ведь и с Огнем тоже не очень, смотрела я журнал… Пора тебе, Мартин, браться за ум. Я вот что тебе посоветую. Сегодня вечером, после уроков, час будешь повторять спряжения. Завтра — на четверть часа дольше, послезавтра — на полчаса. И так постепенно привыкнешь и выучишь все. Это же ненадолго, время быстро пролетит, оглянуться не успеешь — и экзамены позади!

— Невозможно эту бредятину учить, — сказал Мартин, — никаких правил, одни исключения! Совершенно никакого смысла!

Как и всегда, когда злилась, Агата сжала золотой мужской перстень — он был слишком велик, чтобы носить на пальце, и поэтому свисал с шеи на шнурке. Камень перстня менял оттенок в разные дни — сегодня он был цвета запекшейся крови. Перстень остался от отца, которого Мартин совсем не помнил — говорили, тот умер еще до его рождения от лихорадки.

— Мартин, подожди ты со своим смыслом. Смысл придет потом, когда вырастешь, ты еще мал для этого, пока что самое важное — это экзамены. Пойми, ты ходишь по тонкому льду. Не сдашь выпускной — все под откос пойдет. Позору не оберешься, сын учителя — и вдруг двойка! Хочешь жить, как Лышко?

Мартин вздохнул. Опять двадцать пять! Лышко, горький пьяница, давно позабыл те немногие заклинания, которые когда-то знал. Он не мог открыть дверь своего дома, не мог разжечь колдовской жар в печи — и был вынужден жить в землянке и готовить на костре. Любимый пример всех школьных учителей.

— Я, может и не буду экзамены сдавать, — буркнул Мартин.

— Это как это? — удивилась Агата.

Мартин знал, что ответ матери не понравится. Но откладывать этот разговор больше было нельзя:

— Завтра будет Испытание…

— Испытание, — брови Агаты взлетели до прически, а рука сжала перстень так сильно, что шнурок впился в шею, — ты что, серьезно?

Мартин молчал.

— То есть ты хочешь сказать, что от своей лени решил податься к чернокнижникам? Мартин, опомнись! Они же с демонами водятся! Я не для того тебя… вас всех растила, чтобы этот стервятник, Вацлав, вас подобрал. Он тебе что, и книжонку эту мерзкую подсунул?

Речь шла, конечно же, о Книге Теней, пособии для подготовки к Испытанию, которое Мартин год назад взял у магистра Вацлава, городского представителя, приезжавшего в деревню для поиска ученика на Испытаниях.

— Ясно. Недоглядела я, ох, недоглядела… Какой же ты, Мартин, скрытный! Это так некрасиво! Ты, конечно, в своем праве, но все-таки я твоя мать, а у тебя такие секреты! Противно разговаривать с тобой, просто противно.

В голове у Мартина крутились ответы, один другого лучше… «Врут тому, кому правду говорить опасно», например. Или — «противно, так и не разговаривай». Но он, как и обычно, промолчал.

— Ну и чудненько, сдавай свое Испытание, — фыркнула Агата, — тоже мне, чародей! Воображаешь о себе! Ты заклинания Книги Воды одолеть не можешь — это же ос-но-вы! Куда уж тебе Книга Теней! Вацлав на тебя и смотреть не станет, он за пять лет ученика себе не нашел, что, думаешь — ты лучше других? Каждый сверчок — знай свой шесток! Провалишь испытание, вот тогда запоешь матушку-репку! Будешь, будешь к экзаменам готовиться! Но сам, без меня. Я скрытникам помогать не буду!

Мартин приуныл, хотя и не подал виду — показывать матери слабость было нельзя. Подготовка к Испытанию шла вовсе не гладко: Мартин продвинулся гораздо дальше, чем по школьным предметам, но понимал не все — а без понимания Книгу Теней одолеть нельзя, это не Книга Воды, или тем более Огня, которые можно просто выучить. Да и о нраве магистра Вацлава по школе ходили легенды: он выгонял с Испытания за малейшую ошибку, восклицая что-нибудь вроде «Идиот!» или «дуболом!». Впрочем, некоторым девушкам он разрешал попробовать во второй, и даже в третий раз. Мартину это шансов, увы, не добавляло.

Агата продолжала свою речь про экзамены, чернокнижников, демонов и скрытников, когда после стука в открывшейся двери показалась голова старшеклассницы:

— Госпожа Агата, вас староста просил прийти. Магистр на Испытание прибыл… Новый! Там такое!..

То, что новый магистр — человек скандальный, Мартин услышал, едва вышел в коридор.

— Почему у вас такой бардак? Ни журналов, ни отчетов… Ничего нет!

— Каспер… То есть, простите, господин магистр, понимаете ли, у нас тут все по-простому… — утомленно отбивался деревенский староста, полный, усатый, уже седой мужчина, — какое дело Городу до наших бумажек? Все равно на Испытание приходят два-три человека, и еще ни одного не взяли в ученики. Всех заваливаете!

— Не мы заваливаем, а вы не учите.

— Ну, как умеют, так и учат, — староста говорил спокойно, будто с ребенком, — и магистр Вацлав это прекрасно знал. Зачем же бумагу переводить?

— Вы должны работать по городским требованиям…

— Ну уж простите, где мы, и где городские требования! Мы тут люди маленькие…

Мартин не смог сдержать усмешки. Срезал так срезал! Тощий, растрепанный, с трехдневной щетиной, покрывавшей только подбородок и края щек, господин магистр Каспер раскачивался на каблуках, подолгу задерживаясь на цыпочках. В эти моменты он почти доставал до плеча Мартина, парня рослого и плечистого — сказывалась работа в огороде. Каспер не понравился Мартину с первого взгляда. Вот это — магистр?

Староста меж тем продолжал:

— Вы, наверное, недавно работаете, не освоились еще. А вот магистр Вацлав…

— Это ваша работа! Просто сделайте это — и все! Чтоб через час бумаги были у меня, иначе мой отчет, господин староста, вам совсем не понравится! — покрывшийся красными пятнами Каспер развернулся на каблуках и прошел мимо Мартина, обдав его резким, горьковатым запахом одеколона. В деревне таких премудростей не знали, и у Мартина засвербило в носу с непривычки. Вот же городской пижон!

Мартин разочаровано смотрел ему вслед. Видимо, Вацлав все-таки нашел себе ученика — или, скорее, ученицу. Как жаль! Мартин его боялся, но и уважал тоже: прежний магистр выглядел, как настоящий городской чернокнижник: высокий, дородный, со свирепыми глазами и бородой, наполовину поседевшей. Он бы хотел у него учиться… Но Каспер? Учитель? Да он и четверти века, может, на свете не прожил!

Воспользовавшись тем, что мать заняли на срочном сборе документов для подготовки отчетов для Каспера, Мартин улизнул в свое тайное убежище: каморку со швабрами. С уборщицей, в отличие от учителей, он прекрасно ладил. Мартин показывал ей самые красивые этюды из Книги Теней — уборщице нравилось смотреть на движущиеся цветные картинки, хотя ни внутренней красоты заклинаний, ни сообразительности Мартина она, конечно, оценить не могла. Просто слушала, как песню. А еще Мартин пару раз вскопал ей огород, за что удостоился своего личного маленького сокровища — ключа от подсобки. Здесь он мог быть совершенно один.

Настроение у него было паршивым. Разочарование в магистре, злоба на мать, тревога об этюде для Испытания, который никак не желал сходиться… Раньше Испытание виделось ему маяком, указывающим путь в жизни. Сейчас же оно казалось ему бесовскими огоньками, что поднимаются порой над болотами — лживые, ненадежные, и угрожающие массой неприятностей, даже если удастся один из них поймать. Он действительно шел по тонкому льду. Но шел. Его вело вперед так раздражающее мать ослиное упрямство. Он может. Он должен доказать им, что может. Плевать, что мать не оценит, а Каспера не оценил он сам — он все равно должен. Просто должен. Неважно, зачем и кому.

На коленях лежала Книга Теней. В отличие от школьных учебников, в ней была всего лишь одна черная страница — но какая! Под действием его заклинания, в угольной черноте появлялись цвета. Сейчас, например, по темной странице медленно растекались разноцветные, тонкие струи. В тот момент, когда они должны были взорваться фейерверком — все потухло. Заклинание опять не получилось.

— «Чень-Кйель-Ваá», — раздался тихий голос за его спиной.

Мартин подпрыгнул от неожиданности и обернулся. В дверях стоял Каспер.

— Я и говорю: «Кйель-Ва», — Мартин был слишком сосредоточен на этюде, чтобы выяснять, как Каспер его нашел. И зачем вообще искал.

— Не «Ва», а «Ваá». Длинный гласный и тон вверх.

— Сам разберусь, — буркнул Мартин.

— Замолчи и попробуй.

— Как это вообще, интересно? Молча пробовать заклинание?

— Последовательно, вот как! — рявкнул Каспер, — Сначала замолчи, потом попробуй.

Мартин, насупившись, попробовал. В этот раз он продвинулся на дюжину слов дальше, и один фейерверк даже разорвался.

— Это хороший этюд, — сказал магистр, — гармоничный. Но очень сложный, особенно для… Неважно. В общем, я бы посоветовал…

Мартин насупился. На что это он намекает? Очень сложный для него? Он открыл было рот, чтобы сказать, что в советах не нуждается, но Каспер сверкнул на него глазами:

— … во-первых, сейчас помолчать, а во-вторых, понять, как связан тон с предыдущим и пред-предыдущим звуком. Мне сказали, ты любишь рисовать таблички? Попробуй нарисовать эту.

Очередь в класс Испытаний не была длинной — только две девочки-зубрилки из параллельного класса, замысловато причесанные, одетые в лучшие платья. Они уже вернулись в коридор заплаканными, проведя за дверью совсем немного времени — видимо, правило магистра Вацлава о трех попытках для девочек больше не действовало. Пришел черед Мартина.

Он зашел в класс и сел за накрытый зеленым сукном стол, на котором стоял графин с водой и стаканы. Напротив него сидели трое. Городской староста опер щеку на ладонь и мечтательно глядел на стоящие в углу часы-ходики. Каспер развалился на стуле с пренебрежительно-скучающей гримасой — увидев Мартина, он сел прямее, но выражения лица не изменил. Кроме них, присутствовал представитель школы. Агата. Она крутила в руках перстень, сегодня черный, как антрацит.

Мартин достал из сумки Книгу Теней и раскрыл на столе. Закрыв глаза, посидел минутку, мысленно проходя еще раз по основным этапам заклинания. Он был уверен в успехе: пусть заклинание удалось закончил лишь за полночь, но зато оно обрело для него смысл. Тоны были последней деталью головоломки.

Часы тикали слишком громко, сбивая с мыслей. Но пришло время начинать.

Первые параграфы Мартин помнил наизусть — с небольшими вариациями, они начинали все упражнения из Книги Теней, и за год тренировок запомнились сами собой. Он сосредоточился на собственном голосе, на гласных, на тонах — и ему показалось, что часы притихли — как будто перешли на шепот, чтобы не мешать ему. По странице потекли знакомые ручейки света — он добавил основу своего этюда. Самый ответственный момент! Слова определяли цвета и динамику движения, а значит, и все, что произойдет с ручейками дальше. И с его жизнью тоже.

Вдруг Агата закашлялась.

Мартин вздрогнул, речь его прервалась. Плевать, потеря темпа не так страшна — главное, не ошибиться. Он представил себе табличку, что закончил ночью — и продолжил по ней. Предпредыдущий, предыдущий — и тон. Первый цветок фейерверка распустился и разлетелся по странице всполохами света. Еще и еще один. Все шло замечательно. Слова, что на школьных уроках приходилось мучительно выдавливать, напрягая память — теперь выпрыгивали словно сами собой, ведомые внутренней гармонией, которую Мартин не осознавал, но ощущал всем телом. Он настолько осмелел, что поднял глаза от Книги Теней и, не прерывая чтения, быстро оглядел экзаменаторов.

Староста не реагировал на происходящее, и продолжал смотреть на часы. Он был хорошим счетоводом и добрым человеком, но в волшебстве не разбирался. Мать сидела, схватив себя за шею, и смотрела на Мартина сердитым, но и удивленным взглядом. Заклинание было уже раза в три длиннее, чем самое сложное из курса учительницы Воды, которая жаловалась на него вчера. А Каспер…

Магистр подался вперед, сложив руки домиком под верхней губой, на лице не осталось и следа от презрительной гримасы — он был серьезен, взгляд устремлен в Книгу Теней Мартина, оценивая каждое движение, каждый перелив цвета. Сам того не осознавая, Каспер слегка кивал головой в такт Мартину, каждый третий раз — чуть глубже. Предпредыдущий, предыдущий — и тон… Все фейерверки раскрылись, погасли — и на темной странице вспыхнули заметались беспорядочные искры, исчезнувшие через пару мгновений — финальный штрих этюда, дополнение к программе. Ноздри Каспера расширились на выдохе.

Книга Теней потухла. Мартин сидел, тяжело дыша. У него получилось? Все прошло так, как он и задумывал — но верилось все равно с трудом. Он думал, что что-то произойдет. Может быть, аплодисменты, или удивленные возгласы, что угодно, что утвердит его успех. Но в комнате стояла тишина, лишь часы снова тикали, как прежде — равномерно, раздражающе, развеивая гармонию и красоту заклинания, что пленили его минутой раньше.

Какое-то время все молчали. Наконец, староста прочистил горло и обратился к Касперу:

— Что скажете, господин магистр? Соответствует это вашим… высоким запросам?

На лице Каспера проступили красные пятна:

— Для вашего захолустья, господин староста, сойдет. Ничего так. Лучше, чем тот кошмар, что показали предыдущие. Беру.

Мартин вспыхнул. «Ничего так»? Ах ты!.. Он выложился полностью ради этого заклинания, он всю ночь чертил таблицы… Да, подсказка помогла ему понять, куда именно нужно смотреть — но он сделал все сам! Парень уже открыл было рот, но его опередила Агата:

— Как будто вас всерьез спрашивают! Мой Мартин — хороший мальчик, и он не станет путаться с чародеями. Он просто хотел проявить себя, вот и все!

— Агата, прошу вас. Итак, магистр Каспер приглашает Мартина в Город для обучения. Агата, нет, пожалуйста, без драм, — староста воздел глаза к потолку, — хватит уже на сегодня. Закон есть закон. Мартин, у тебя ночь на раздумье. Прими какое-нибудь решение, и пусть это все уже, наконец, закончится. Ты можешь идти. Вы, господин магистр, заполните, пожалуйста, эту форму… Нет, Агата, подождите, от вас тоже нужна подпись, и еще, раз уж мы с этим закончили, по поводу отчета…

Мартин вышел из класса.

Мартин сидел в своей комнате на кровати, не зная, что предпринять. Осознание его победы так и не пришло — казалось, кто-то другой, вовсе не он, прошел Испытание. Что теперь делать? Может быть, праздновать? В некоторых семьях так бы и сделали, но не в его. Собирать вещи? Мартин еще никуда надолго не ездил, и понятия не имел, как это делается. Что ему понадобится в городе? Рубашки? Или выдадут форму? Может быть, нужно мыло? Да нет, это какая-то ерунда.

«А может, и ехать не стоит», — вкралась в его голову предательская мысль. Уж теперь-то он доказал матери, на что способен. Сдаст экзамены, а потом… Можно стать деревенским Мудрым, заговаривать двери, косилки. Это, конечно, не так притягательно, как город, но зато ехать никуда не нужно, и учиться у напыщенного горожанина — тоже. Демоны, опять же… Может быть…

Резко хлопнула входная дверь: Агата, наконец, вернулась из школы. Мартин вышел в зал встретить ее. Мать была красной, запыхавшейся — наверное, она пробежала весь путь из школы.

— Я тебя в Город не отпущу!

Агата достала из шкафчика едко пахнущие мятой и анисом капли, и принялась трясти флакончик над стаканом.

— Тут и думать нечего! С ума сойти! До удара меня хочешь довести? Нечего голову глупостями забивать. Где родился — там и пригодился! Я этому мелкому говнюку уже сто раз сказала, что ты никуда не едешь — а он и слушать не желает. Так что мы сейчас же вместе пойдем к этому засранцу и я ему скажу, что ты отказываешься. А ты подтвердишь. Понял меня?

Мысли о том, чтобы стать деревенским Мудрым, тут же выскочили у Мартина из головы. Вернулось упрямство — то самое, что принесло ему удачу на испытании. Оно подсказывало: уступать нельзя. Не сегодня. Неважно, сколько мать будет кричать, пить капли и хвататься за сердце.

— Я хочу посмотреть Город. Я прошел испытание, это мое право. Так и староста сказал.

— Староста-хуяроста! — столкнувшись с сопротивлением, Агата отбросила приличия, — Права у него! Нет у тебя никакого права! Я на тебя всю жизнь положила — вот так ты мне отплатить решил? Ты обо мне-то подумал, какой позор будет, сын из школы ушел, с чародеями спутался, демонов заклинать начал? Что люди обо мне подумают?

— А обо мне кто подумает? О том, чего я хочу? — спросил Мартин. За годы скандалов он накопил уже много невысказанных слов, и искать их было не сложно — ему продолжало казаться, будто весь этот день случается не с ним.

— Что, думаешь, Каспер о тебе думать будет? Подумает он, как же! Он еще сопляк, мальчишка, куда ему учителем быть, курам на смех! Чему он научить может? Он тебя только потому взял, что никто другой бы никогда к такому не пошел. Только ты, лентяй и наивный. Что, думаешь, этюд твой понравился? Ага, щас! Да талантливые дети в сто раз лучшие этюды делают! Только чернокнижникам не показывают, потому что грех это! Каждый сверчок — знай свой шесток. В труде и праведности надо жить, а не как в Городе!

Это ранило Мартина. Что, если его этюд действительно не так уж и хорош? Ведь Каспер, если разобраться, не похвалил его. И физиономия его после испытания была такой же кривой, как и прежде. Вот во время этюда… Мартин почувствовал, на пару мгновений, что Каспер видит красоту заклинания так же, как и он. Но что, если ему просто показалось?

— Лентяй и бездельник! — надрывалась Агата, — выучил за всю жизнь одно заклинание, пусть и длинное — и что, думаешь, этого достаточно? Нет, нет и нет — вот и весь сказ! Отправляйся в свою комнату и сиди там!

— Я пойду.

— Я не отпущу тебя.

— Помешай мне, — Мартин встал и поднял глаза на мать. Или, вернее, опустил.

Агата застыла с открытым ртом.

— Я пойду, — повторил Мартин, и направился к двери.

— Ну и катись! — громче обычного заорала Агата и сорвала с шеи перстень.

Мартин вышел из дома.

— Бесовское отродье! Все вы, городские, одинаковые! Дурная кровь! Катись к своему Касперу, и чтоб домой не возвращался!

В спину ему что-то ударило, и дверь дома закрылась — навсегда. Мартин обернулся. У его ног лежал отцовский перстень — с все таким же черным камнем. Он поднял его и сунул в карман брюк.

Мартин — уже в третий раз! — поднялся на крыльцо небольшого дома, выделенного под резиденцию Города. Шел мелкий, моросящий дождь, но Мартин все не решался постучать. Каспер был так несправедлив на Испытании! Этюд Мартина был очень сложным, Каспер знал это… Почему бы просто не оценить? «Ничего так…». Да и потом, что он скажет Касперу? Какое дело этому городскому пижону до его проблем? Мартин отступил от двери, вновь твердо решив переночевать под мостом.

Дверь открылась.

— Мартин, сколько ты здесь уже стоишь? — удивленно спросил Каспер.

— Недолго, — буркнул парень.

— Недолго? На тебе сухого места нет!

Мартин пожал плечами.

— Заходить собираешься, чучелко?

Мартин опять разозлился, но магистр схватил его за рукав и почти что втащил внутрь. Впрочем, Мартин почти не сопротивлялся… Под мостом было холодно, а главное — одиноко. Парень вошел в дом, снял мокрую куртку и уселся на диван перед камином. Каспер ушел и вернулся с полотенцем. Вытерев голову, Мартин почувствовал себя чуть лучше.

— Ты пришел, чтобы узнать больше о Городе? — спросил Каспер.

Мартин помотал головой.

— Нет… Меня… Вроде как из дому выгнали.

— Ох, — только и ответил Каспер. Промолчав какое-то время, он нашелся:

— Есть будешь?

Парень кивнул, и магистр ушел на кухню. Мартин не услышал ни одного заклинания, но вскоре Каспер вернулся с подносом: тарелка супа, хлеб, кувшин, от которого поднимался пар.

— У меня только суп… Я мало ем, — смущенно сказал магистр.

— Я заметил, — не удержался Мартин.

— И ты туда же… Мартин, а обязательно быть такой скотиной? — вдруг разозлился Каспер.

— А вам? «Ничего так, сойдет!..» — передразнил Мартин.

Каспер вздохнул.

— Прости меня. Я был не прав. Твой этюд был замечателен. Меня вымотали за эти два дня, что староста, что Агата — я и сорвался. Как ты думаешь, легко мне добиться от деревенских, чтобы они делали все, как положено? Особенно когда одни считают меня исчадием ада, другие — сопляком, а не полномочным городским представителем, а некоторые ни с того, ни с сего огрызаются, когда пытаешься помочь.

— У Вацлава все получалось, — буркнул Мартин.

— Дался вам всем этот Вацлав… Только о нем и слышу — Вацлав то, Вацлав сё… А скажи-ка мне, много уроков Вацлав провел с тобой? Или с другими школьниками? А вообще-то должен был!

Теперь смутился уже Мартин.

— Кстати, это… Спасибо вам. Я бы не справился сам.

— Пожалуйста.

Мартин начал есть. Каспер, успокоившись, налил горячий компот в два стакана и протянул один Мартину.

— Эй! Поздравляю с успехом на Испытании! — сказал Каспер, приподняв стакан, будто для тоста.

— Спасибо, — впервые за день улыбнулся Мартин.

Горячий глоток согрел парня изнутри.

— Вы говорите, мой этюд был хорош? — спросил Мартин.

— Давай на ты… Мне привычнее. Да, сложная задача, великолепное исполнение, и завершающий штрих очень необычный… Так что поздравляю искренне, от всего сердца.

Мартин снова улыбнулся.

— Спасибо. Расскажите… расскажи мне о городе, — попросил Мартин, и добавил с небольшой запинкой, — пожалуйста.

Каспер принялся за рассказ. Да, слухи правдивы, жизнь в городе удивительная: ни коз пасти, ни коров доить, из работы — только заклинания рассказывать, големов зачаровывать… Демоны? Нет, глупости, никаких демонов нет, это големы. Они не страшные, он сюда приехал на таком. Конечно, завтра покажет. Да, дома светло без заклинаний, а горшочки сами варят еду, какую пожелаешь…

Все это было интересно, но Мартину чудилась фальшь. Будто бы Каспер рассказывал по памяти, а не описывал то, что видел каждый день. Время шло, Мартин наелся, отогрелся — и наконец решился.

— Это же все вранье?

Каспер замялся.

— Это? Не совсем. Как бы сказать… Заклинания — не совсем заклинания. А големы — не совсем големы. Просто… Сейчас пока не время рассказывать.

— Это почему? — Мартин вскочил от возмущения, да так неловко, что разлил компот себе на рубашку, — я пока что, маленький? Пойму потом? Когда вырасту? Мне, между прочим, уже семнадцать!

— Мартин, пожалуйста, не кипятись так. Не «когда вырастешь», а завтра. Законы Города запрещают рассказывать о нем всю правду тем, кто там не был — но завтра ты увидишь все своими глазами. И я отвечу на любой твой вопрос. Мир?

— Не знаю, — буркнул Мартин. С одной стороны, он вдруг почувствовал себя очень глупо. С другой… Все-таки «не совсем вранье» тоже было враньем, и когда речь шла о месте, куда ему придется отправиться уже завтра, это не вдохновляло. Особенно учитывая, что другого выхода у Мартина не было.

В комнате опять повисла пауза.

— С тобой всегда будет так трудно? — спросил Каспер.

— Не знаю, — повторил Мартин, — а что, обычно не так?

— Не знаю. У меня еще не было учеников, — признался магистр.

Мартин усилием воли удержался от колкости. Помолчав, он решил сменить тему:

— Надо рубашку застирать, а то пятно останется.

Он ушел в ванную, снял рубашку и вдруг осознал, что нужно призвать воду. Ох, черт! Так, на дворе май, время вечернее… Мартин прочитал заклинание — но сбился. И во второй раз тоже — уже от испуга. Только не это! Хорош горожанин, водой управлять не может! За дверью раздались шаги, Мартин в панике рванулся, чтобы запереть дверь — но не успел.

Каспер вошел в ванную. Он взглянул на кран — вода полилась оттуда сама собой, без заклинаний. Потом посмотрел на Мартина. Тому почудилось разочарование в глазах чародея.

— Я… Я это… Я не… Я все выучу! — у Мартина перехватило в горле. Он осел на край ванны.

— Мартин, ты чего? Эй? Эй! — Каспер сел рядом и неловко обнял школьника за трясущиеся плечи, — все хорошо, ты же прошел Испытание. Эй! Да знал я все о твоих проблемах с водой, я же говорил с учителями! Ш-ш-ш. Не нужны тебе будут эти заклинания, Книги Теней достаточно! Ш-ш-ш… Все будет хорошо, я обещаю. Честно. Да успокойся же, чучелко…

Внезапно, Мартин вдруг почувствовал, что больше не стоит на тонком льду. Он вышел на твердую землю.

И зарыдал в голос.

Через полчаса рубашка сохла у окна, а парни снова сидели на диване. Мартин сжимал в руках наполовину опустевший бокал с коньяком — к нему пришлось прибегнуть, потому что ни компот, ни чай не помогали. Истерика вымотала его, но он никак не мог успокоиться. Ему хотелось разведать ту землю, на которой он оказался.

Каспер выпил совсем немного, но его как будто развезло: на щеках стоял румянец, и что-то странное творилось с его глазами — взгляд магистра постоянно съезжал с лица Мартина куда-то вниз, после чего с видимым усилием уводился в стену. Но отвечал он бойко, и теперь он не врал: когда речь заходила о темах, на которые говорить было нельзя — о големах, заклинаниях и том, что происходит «на самом деле» — он втягивал губы и сильно сжимал рот. В первый раз Мартин расхохотался — рожа у Каспера и впрямь получилась уморительная! — но быстро понял, что это гораздо лучше, чем сказки. На другие, простые вопросы: где Мартин будет жить, что есть, много ли у него будет одноклассников — Каспер отвечал охотно.

Мартин решил задать вопрос, который волновал его уже давно.

— А зачем эти бессмысленные заклинания? Какой в них смысл? Я же видел, ты вызвал воду, не открывая рта. И на кухне тоже молчал, — видя, что Каспер колеблется, он добавил:

— Не отпирайся, пожалуйста. Я пойду с тобой, ты же знаешь, мне все равно некуда идти. Днем раньше, днем позже…

— Хорошо, кое-что ответить я могу. Понимаешь, Городу нужны новые люди. Но не всякие, а… способные видеть закономерности, вот как те, с тоном, помнишь?

Мартин кивнул.

— Способности нужно тренировать, для этого нужна мотивация. Лучше всего подходят простые вещи — вкусно поесть, помыться горячей водой… Во всех заклинаниях есть закономерности, облегчающие жизнь, и Книга Теней помогает их найти в других Книгах.

— Значит, спряжений Воды действительно два? — спросил Мартин.

— Честно говоря, я не знаю, что именно спряжениями называют в вашей школе. Но если ты нашел закономерность, которая сделала заклинания проще — то это был правильный путь.

Мартин довольно кивнул. Значит, и это было не зря. Но кое-что он все равно не понимал:

— Но зачем вообще мотаться по деревням? Не проще ли, ну… заводить детей?

Каспер покраснел целиком, включая кончики ушей, и вновь уставился в стену.

— Среди чародеев мало женщин, и они думают о чем угодно, но не о детях. А мужчины… Кто-то женится на деревенских и растит детей… Ну или не женится, а… так.

— И дети остаются в деревнях? — удивился Мартин.

— Родство — не гарантия способностей. Иногда получается, чаще — нет. Но главное, мы не умеем растить детей в Городе. Там есть все: игрушки, развлечения, и они просто… ничего не хотят. Ты бы стал учить заклинания, если бы не знал, что иначе придется жить в землянке?

Что же, звучало складно. Чуднó, но складно. Задумавшись над следующим вопросом, Мартин помимо воли зевнул, и Каспер заметил это.

— Ты же спишь уже. Давай, ложись, это был тяжелый день. Завтрашний будет лучше. Еще наговоримся, обещаю.

Мартин попытался протестовать, но неубедительно. День и правда был тяжелый. Он сполз по дивану, и Каспер укрыл его одеялом.

— А ты? — спросил Мартин, перехватив его руку.

— И я тоже пойду спать, — мягко высвободил запястье Каспер.

Он погасил свет. Мартин проводил взглядом его освещенную луной хрупкую фигуру, перевернулся на бок и уснул.

— Ничего себе! Мы поедем на этом?

Мартин был готов к чудесам, но гарцующее четвероногое чудище без головы, на котором сидел верхом Каспер, смотрелось уж очень необычно. Движениями существо напоминало не то лошадь, не то собаку. Шкура блестела на солнце так, как не блестят ни кожа, ни мех.

— А что? Испугался демона? — поддел Каспер.

— Вот еще… А магистр Вацлав, между прочим ездил в карете! Как и положено магистрам! — Мартин попытался съязвить в ответ.

— Потому что его никакой голем поднять не мог, — рассмеялся Каспер, — в отличие от меня! Поэтому мы поедем напрямик через лес, а не крюком по дороге через пять других деревень, и будем на месте еще до вечера, а не завтра. Залезай, он не кусается. Ему нечем.

Что ж, один — ноль. Мартин взобрался на чудище и уселся в углубление на спине — настолько удобное, будто зверь специально отрастил его для поездок. Вскоре они уже ехали по лесной тропе. Когда чудище перешло с рыси на иноходь, его спина затряслась, и Мартин инстинктивно схватился за то, что попалось под руку — талию учителя. Уши Каспера немедленно порозовели:

— Там есть специальные выросты…

— Ага.

— Да, чтобы за них держаться.

— Вон оно что.

— Рядом с твоими коленями.

— Мне и так неплохо. А тебе?

Каспер промолчал. Его уши стали пунцовыми. Один — один. Мать бы, конечно, пришла в ужас… Но с другой стороны, а что она одобряла? В любом случае она была далеко. Самому же Мартину нравилось… Ну, как минимум, смущение Каспера ему точно нравилось. Гораздо больше, чем колкости.

Впрочем… удивительно, но сегодня колкости даже бодрили. Каспер был прав: день вышел намного лучше вчерашнего. Дождь прошел и оставил росу на траве, наполнявшую воздух свежестью. Деревня, в которой Мартин прожил всю жизнь, осталась позади. Камень в отцовсом перстне неожиданно окрасился в оранжевый, чего Мартин не видел никогда. Неизвестность была повсюду: Город вдалеке, голем под ним… И рядом с Мартином, верхом на големе — тоже. Но Мартин понял, что насколько опостылело ему привычное — и страха больше не было, только нетерпение. Он наклонился вперед и негромко спросил:

— А это чудище может ехать еще быстрее?

— Может, но только карьером, — после паузы ответил Каспер, — и тогда держаться придется гораздо крепче.

Во имя любви

Шеститурбинный дрон медленно подлетел к зданию с неброской вывеской «SILICONIC, Inc» на крыше. На дрон были навьючены красные баллоны, в каких обычно перевозят газ. Дрон пробил окно, влетел внутрь — и вот из образовавшейся дыры вырвалось пламя, за ним — черный дым.

Прямое включение прервало сериал, которым Патрик и Амелия наслаждались теплым летним днем. Через секунду в углу экрана возникло взбудораженное лицо новостного диктора.

— Город под атакой. Напали на завод по производству микрочипов. Дальнейшей угрозы нет: ПВО переведена в режим тотального уничтожения, все входы и выходы из Города закрыты. Мы в безопасности. Сохраняйте спокойствие. О, небо…

Здание сложилось. Все было кончено. Завода SILICONIC, Inc. больше не существовало.

Патрик откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Никогда раньше на Город не нападали: иногда варварам удавалось прорваться через внешние рубежи в окружающие деревни, но никогда еще они не достигали внутреннего периметра… И никогда не использовали подобного оружия.

— Это ужасно! — шепотом произнесла Амелия, испуганно глядя в экран.

Ее глаза расширились, и она поднесла тонкие, изящные пальцы к нижней губе приоткрытого рта. Патрик вздохнул. Девушка его мечты бы сейчас прижалась к нему, как бы прося защитить. Он нажал кнопку на браслете управления и скомандовал: «Режим А-15» — быстро, сокращая время, проведенное вне сказки. Амелия послушно склонила голову на его плечо. Он обнял ее рукой.

— Не волнуйся, милая. Все хорошо. Это на другом конце города, нам ничего не угрожает.

Момент был упущен, и прозвучало это до отвращения фальшиво. Давно уже было нужно заказать полный пакет, с персонализацией, с обучением по истории, с тонкой настройкой вместо грубых фабричных режимов… Но Патрик все еще держался за надежду, что встретит настоящую, ту самую, Единственную. Пустое, конечно; в Городе могли жить лишь те, кто был в силах справиться с пугающей сложностью техники современного мира, так что девушек здесь было немного — и они его не выбирали. Но Патрику, воспитанному в деревне, казалось, что купить персональную робокомпаньонку — значит, расписаться в собственном поражении.

Впрочем, всем этим проблемам придется подождать. Патрик был аналитиком инцидентов и волонтерил на расследованиях редких для города преступлений — а значит, ему скоро придет приказ явиться. Он склонился к Амелии и вдохнул аромат №52 с ее волос, наслаждаясь последними минутами покоя.

Катастрофа превратила программистов, аналитиков и инженеров в ликвидаторов последствий ЧП: они сидели на креслах-мешках в тентах и наскоро, на коленке, разрабатывали алгоритмы для экзоскелетов тяжелой погрузки, которые расчищали завалы, искали пропавших и восстанавливали коммуникации вокруг завода. В воздухе витал скорее энтузиазм, чем страх. Да, катастрофа потрясла горожан — но она же дала задачи, интереснее которых они никогда в жизни не решали. Волонтеры нырнули в задачи с головой, отложив переживания на потом.

Командовала процессами Лилиана, лучшая менеджер разработки Города: молодая, красивая женщина с собранными в пучок волосами и таким выражением лица, будто жевала на завтрак гвозди — что было, впрочем, ее обычным видом, не связанным с нападением. Коротким кивком она отправила Патрика в тент, где разместилась команда расследования. Там Патрика встретил сухощавый, невысокий парень.

— Привет, я Каспер, из боевой авиации. А этот громила, — Каспер указал на мускулистого рыжебородого гиганта, который сидел за заваленным барахлом столом в углу, — Мартин, пехота.

— И зачем нам пехотинец? — удивленно спросил Патрик.

— Как зачем? Для отваги и безрассудства.

Патрик не нашелся, что ответить.

— Не слушай это трепло, — пробасил Мартин, не отрывая взгляда от обгорелого обломка, который держал пинцетом, — я инженер боевой техники. Иногда хожу на миссии, чтобы примочки опробовать. Ну, и для кайфа.

— Так, ладно, к делу, — Патрику показалось, что за этой ребяческой перепалкой есть какая-то неизвестная ему история, но сейчас нужно было сосредоточиться на работе, — что вы успели сделать? Я так понимаю, раз дрон не сбила ПВО, значит, он наш, так?

— Так, — ответил Мартин.

— Кто именно управлял дроном, вы уже ищете?

— Ищем, — подтвердил Мартин.

— Дроны управляются напрямую, минуя центральную систему. Из-за латентности сигнала, — объяснил Каспер, — а логи управления дрона сейчас где-то там.

Он махнул рукой в сторону окружающих Мартина обломков.

— Я так и думал, — кивнул Патрик, — отлично, тогда я пока проверю активность всех пилотов за последние пару дней. Может, что-то странное найду. Каспер, а ты здесь, прости за прямоту, зачем?

— Бестолковничать и суетиться, — усмехнулся Мартин.

Патрик упер в него строгий взгляд, но Мартин этого не заметил — он по-прежнему был сосредоточен на обломке, к которому теперь подносил паяльник.

— В мирное время я программист систем управления, так что буду обрабатывать данные с камер, — ответил Каспер, — дрон вели вручную — маршрут с залетом в фабрику в него, как ты понимаешь, не заложен. У каждого пилота есть свои особенности маневра. Может быть, тоже что-нибудь узнаю.

Следующий час на доске в тенте появлялись и исчезали фотографии. Начал Мартин — ему не удалось узнать, кто именно управлял дроном, но зато уцелела информация о тех, кто в принципе имел к нему доступ. Каспер многого не добился — маневры дрона на подлете были предсказуемыми, скучными до зевоты — но ему все-таки удалось упорядочить подозреваемых по похожести стиля пилотирования. Патрик же проверил, кто не оставлял цифровых следов в городе в последние дни — не делал ни покупок, ни звонков. В конце концов, на доске осталась лишь одна фотография. С нее смотрел самый обычный, ничем не примечательный парень — разве что взгляд его показался Патрику невыразительным, обиженным и грустным одновременно. «Глаза лузера» — так выразился Каспер.

Итак, Оливер. Корректировщик логистических маршрутов. Мелочь. Не состоял, не замечен, не привлекался. Даже удивительно, как такой тихоня смог устроить подобную катастрофу.

— Кажется, у нас есть подозреваемый, — довольно кивнул Патрик, — теперь нужно выяснить, где его искать.

— На самом деле, Лилиана больше интересовалась, откуда прилетел дрон, — влез Каспер.

— Это, в общем-то, одно и то же, — отмахнулся Патрик, — найдем пилота — найдем и место запуска. И наоборот… Мартин, ты что-нибудь видел в логах?

— Пока нет, — ответил Мартин, — память повреждена, приходится каждый сектор вручную восстанавливать. Это займет много времени. Дни. Месяцы.

— Хорошо. Оставайся здесь и пытайся — на всякий случай. А мы попробуем быстрее. Каспер, у тебя, я так понимаю, дел не осталось? Тогда пойдешь со мной. Посмотрим, где Оливер живет.

К квартире Оливера царил бардак: на полу вперемешку валялась одежда, коробки, гаджеты и недоеденные куски пиццы, в разной степени покрытые плесенью.

— Во дела! — Каспер удивленно присвистнул, — его что, похитили?

— Вряд ли, — Патрик ткнул носком в один, особо мохнатый кусок пиццы, — этой плесени недели две. А Оливер пропал с радаров три дня назад. Скорее всего, тут всегда так.

Один из углов захламленной комнаты был сравнительно чист. Там стояло зеркало с несколькими приклеенными на скотч записками, сложенными во много раз и затем старательно расправленными. Патрик взял одну из них:

— «Нет никому ни покоя, ни счастья, ни любви, пока топчут эту землю нечестивцы. Кары заслуживают они, и только ты можешь стать сверкающим мечем возмездия…»

— Замысловато и напыщенно, — кивнул Каспер, — вполне по-варварски.

— Оливер что, сошел с ума, раз уверовал в религию пустошей?

— Может быть… — задумчиво проговорил Каспер, внимательно ощупывающий зеркало. Вдруг оно щелкнуло и открылось, как дверь.

На обратной стороне оно было завешено фотографиями — нечеткими, пикселизированными, с линиями и цифрами поверх изображений. Кажется, на всех была изображена одна и та же девушка.

— Какой-то алтарь, — ошарашенно выдохнул Патрик, — что за хрень?

— Это по моей части, — Каспер внимательно рассматривал снимки, — хорошо, что ты меня с собой взял, а не Мартина. Это снимки с камеры транспортного дрона.

— Неужели их печатают?

— Нормальные люди нет. Но вообще-то можно, конечно.

— И зачем?

Каспер посмотрел на него.

— Патрик, алло! Очевидно же! У Оливера была любовь, большая и чистая.

— Вот это — любовь? — Патрик был ошеломлен.

— Конечно. Подвиг по имя прекрасной дамы! Борьба за сердце красавицы! Я и сам дичь творил, хорошо хоть, влюбился не в дикарку из кишлака, а в деревенского увальня… Неужели ты никогда ничего такого не выкидывал ради любви?

— Ну… Я робосексуал… Ну то есть пока что вот так. Временно, — смутился Патрик.

— А, тогда понятно. Все решается настройками, борьбы нет, и проигрыша тоже, да?

— Уж лучше, чем в мясо совать, — задетый за живое Патрик воспроизвел расхожий мем робосеков, — как в окорок, тьфу.

Каспер захохотал и хлопнул его по плечу:

— Окорок? Вы, робосеки, смешные… И вовсе мясо неплохо, особенно если его много и без лишнего жира. Только ты это, — Каспер снова зашелся в приступе смеха, — главное, Мартину случайно не скажи, что он окорок. Он, конечно, не обидится, но в челюсть тебе дать может. По-дружески.

Подумав, он добавил:

— Ты извини, если что не так. Но чего ты так стесняешься? В двадцать втором веке, вроде, живем.

Покрасневший от этого разговора Патрик поспешил вернуться в деловое русло:

— Замнем. Мотив понятен. Но мы все еще не знаем, где его искать.

— На самом деле, знаем, — откликнулся Каспер, ткнув пальцев в одну из фотографий, — видишь это уродство?

— Вот этого… — Патрик задумался, пытаясь подобрать слова, — этого гигантского снеговика из говна и палок?

— Из навоза, — поправил Каспер, — я знаю, где это. Мы эту штуку нашли две недели назад в одном из удаленных кишлаков. Мой алгоритм ее пометил как «возможное оружие»… Парни чуть со смеху не умерли. Даже ставки сделали, сколько этот монумент простоит. Кто ж знал, что так недолго…

— И что, нам теперь туда?

— Скорее всего, не нам, а Окороку, — Каспер опять заржал, — ой, не могу. Как бы теперь это забыть? В любом случае, твое расследование закончено, а что дальше, будет решать Лилиана. В общем, я в штаб. Тебе тоже советую — предчувствую, что ты увидишь зрелище редкой красоты: дружную, сплоченную работу авиации и пехоты.

Патрик сидел на раскладном стуле в армейском тенте и смотрел в гигантскую проекцию на стене. Туда выводилось изображение сразу с восьми боевых дронов, которыми управлял удобно развалившийся в кресле перед экраном Каспер: его глаза были скрыты виар-шлемом, а он головы отходил толстый кабель нейролинка. Лилиана сидела рядом и отдавала ему команды.

Каспер не обманул, работал он и впрямь красиво. Дроны двигались плавно, синхронно по сложным траекториям, словно единый организм — но при этом каждый из них успевал выполнять индивидуальные задачи. Один из них завис прямо над кишлаком, а семь других окружили поселение, приказали через громкоговорители никому не двигаться и пристрелили пару буйных — всего лишь за пару минут.

На экране возникла фигура Мартина, полностью заключенного в боевые самодвижущиеся доспехи. Он был выше самого высокого из поселенцев почти в полтора раза — но все равно уступал в росте стоящему в центре кишлака памятнику из навоза. Патрик задумался, не связано ли нибудь возведение этого кошмара с атакой на город. Может быть, это такое жертвоприношение?

Вдруг Патрик заметил шевельнувшуюся тень в углу экрана. Да ведь это же… Он похолодел от ужаса. Несколько варваров вытаскивали из хижины газовый баллон. Такое оружие может подорвать даже боевой доспех. Патрик хотел вскочить, хотел привлечь внимание Лилианы…

Конечно же, это было лишним. Каспер потому и работал в связке с Мартином, что никто не был бы внимательнее, чем он. Несколько точных выстрелов — и жители пустоши упали замертво. Мартин аккуратно поднял баллон и мощным броском закинул его подальше.

После этого он ударом кулака проломил стену. Лилиана вывела на экран изображение с его камеры. В углу с перерезанным горлом в луже давно запекшейся крови лежал Оливер, рядом с телом стоял комплекс переносной аппаратуры для пилотажа.

Большая и чистая любовь не нашла взаимности. Красавица подарила герою не свое сердце, а нож.

Или, возможно, с семьей невесты не поладили… Интересно, как они познакомились? Патрик уже выяснил, что около кишлака проходил транспортный маршрут из удаленной ресурсной колонии. Но как парочке удалось наладить переписку? Было ли все это идеей загадочной незнакомки? Или, что вероятнее, надоумили родственники? Или жрецы? Или это одно и то же?

— Мартин, отходи, — в тенте вновь раздался голос Лилианы, более резкий, чем обычно, — Каспер, готовься.

Мартин вышел из дома и с неожиданной прытью побежал прочь — доспех высоко подпрыгивал на мощных двигателях в ногах. Дроны, вращаясь вокруг поселения, сделали еще пару выстрелов — для острастки — расширили круг и начали подниматься в небо.

Патрик знал, что произойдет дальше. Город не интересовался историями несчастной любви. Город решал проблемы. Мартин был в кишлаке не для поиска виноватых — его задачей было убедиться, что канал утечки закрыт. Кто перерезал Оливеру горло, кто придумал план, кто достал баллоны с газом… Патрика, как аналитика, это занимало. Лилиану, как менеджера — нет.

— Каспер, бросай толстяка, — приказала она.

Мартин, отбежавший уже на достаточное расстояние, притормозил и развернулся. На картинке с его камеры Патрик увидел, как кишлак, уменьшившийся на экране до игрушечных размеров, исчез во вспышке и грибовидном облаке. Мартин провожал возносящееся вверх облако пыли и пепла взглядом.

На следующий день Патрик проснулся после полудня. У него страшно болела голова. Когда Мартин вернулся в Город, все они, включая Лилиану, безобразно напилась. Мартин пил молча, на самом краю дивана, мало участвуя в разговоре, подолгу о чем-то думая с улыбкой на лице. Каспер веселился вовсю — под конец вечеринки он танцевал на столе, под который вскоре и упал, так что напарнику пришлось уносить его домой на руках.

Патрик и Лилиана не веселились. Они сделали то, что должны были. От кишлака остался лишь кратер. Когда пыль осядет, на его край установят каменную скрижаль с поучительной историей на местном наречии — и всякий житель Пустоши, что прочитает ее, узнает: страшная кара ждет безумцев, осмелившихся бросить вызов Городу.

Это было необходимо — но для возмездия божественных масштабов нужен и дух, как у божества. А они все-таки были людьми. Людьми настолько, что Лилиана даже предложила ему поехать к ней…

Дверь в спальню открылась, в ней показался женский силуэт. В нос ударил запах кофе и яичницы — то, что всегда выручало Патрика после пьянки. Он снова закрыл глаза, дождавшись тихого стука подноса о тумбочку возле кровати и чуть слышного звука аккуратно, бережно закрываемой двери.

Он отказал вчера Лилиане. История настоящей любви Оливера так впечатлила Патрика, что вчера он сделал и еще кое-что, что давно должен был сделать.

Теперь Амелия знала, что с похмелья его безумно раздражают звуки…